Цивилизация есть опыт обуздания силы смысл. Ортега-и-Гассет Х

Темы Эссе по обществознанию за прошлые годы

Составила: Терентьева Г.Г.

ТЕМЫ ЭССЕ.

ФИЛОСОФИЯ.

1.«Создает человека природа, но развивает и образует его общество».
(В.Г. Белинский).
2.«Человек – единственное создание, подлежащее воспитанию. Человек может стать человеком только путем воспитания». (И. Кант).
3.«Одно поколение воспитывает другое». (И. Кант).
4.«Доброе воспитание как раз есть то, из чего возникает все добро на свете».(И.Кант). 5.«Воспитание есть искусство, применение которого должно совершенствоваться многими поколениями». (И. Кант).
6.«Врожденные дарования подобны диким растениям и нуждаются в выращивании с помощью учебных занятий». (Ф. Бэкон).
7.«Ребенок в момент рождения не человек, а кандидат в человека» (А. Пьеррон).
8.«Человек предназначен для жизни в обществе; он не вполне человек и противоречит своей сущности, если живет отшельником». (И. Фихте).
9.«Человек имеет значение для общества лишь постольку, поскольку он служит ему».
(А. Франс).
10.«Животное не может делать ничего бессмысленного, на это способен только человек». (А.Гельг).
11.«Человек есть принципиальная новизна в природе». (Н. Бердяев).
12.«Природа покоряется лишь тому, кто сам подчиняется ей». (Ф. Бэкон).
13.«Природа – единственная книга, все страницы которой полны глубокого содержания». (И. Гете).
14.«Каждый человек отличается от другого и с каждым днем отличается от себя».
(А. Поп).
15.«Если человек зависит от природы, то и она от него зависит: она его создала – он ее переделывает». (А. Франс).
16.«Чем выше человек восходит в своих познаниях, тем пространнейшие открываются ему виды». (А.Н. Радищев).
17.«Человек – нечаянная, прекрасная, мучительная попытка природы осознать самое себя». (В.М. Шукшин).
18.«Осознание самого себя – это напряжение, собирающее и сопрягающее все силы и функции души». (Б. Вышеславцев).
19.«Тот, кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигнет глубокого знания людей». (Н.Г. Чернышевский).
20.«Если нет цели, не делаешь ничего, и не делаешь ничего великого, если цель ничтожна». (Д. Дидро).

21.«Цель только тогда может быть достигнута, когда уже заранее само средство насквозь проникнуто собственной природой цели»(Ф.Лассаль).
22.«Без цели нет деятельности, без интересов нет цели, а без деятельности нет жизни». (В.Г. Белинский).
23.« Без какой-либо цели и стремления к ней не живет ни один человек. Потеряв цель, человек обращается нередко в чудовище» (Ф.М. Достоевский).

24.«Никакая благородная цель не оправдывает мер, противных принципам человеческого счастья». (Н.С. Лесков).
25.«Человек вырастает по мере того, как растут его цели». (Ф. Шиллер).
26.«Характер средств должен быть таков же, как характер цели, только тогда средства могут привести к цели». (Н.Г. Чернышевский).
27.«В человеке обязанности царя осуществляет разум». (Эразм Роттердамский).
28.«Цивилизация есть опыт обуздания силы». (Х.Ортега- и -Гассет).
29.«Свобода сопряжена с ответственностью, поэтому-то многие и боятся ее». (Б.Шоу).
30.«Муки творчества и радости творчества – единое целое» (И. Шевелёв).
31.«Созерцание без мышления утомляет. Когда у меня нет новых идей для обработки, я точно больной». (И.В. Гете).
32.«Там, где научный метод исчерпывает себя, на помощь приходит метод художественный». (Х. Ортега-и-Гассет).
33.«Историческое знание даже на эмпирическом уровне отягощено интерпретацией». (А. Гулыга).
34.«Наука не ограничивается накоплением знаний, но стремится всегда к их упорядочению и обобщению в научных гипотезах». (С. Булгаков).
35.«Наука и искусство так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце, так что если один орган извращен, то и другой не может правильно действовать». (Л.Н.Толстой).
36. «Наука – это, кроме всего прочего, школа честности и мужества».
(О. Писаржевский)
37. «Нужно многое учиться, чтобы немногое знать». (Ш. Монтескье).
38.«Дисциплина – это средство уничтожить в человеке его дикость».
(И. Кант).
40.«Вершина нас самих, венец нашей оригинальности – не наша индивидуальность, а наша личность». (И. Кант)

41.« Поведение есть зеркало, в котором каждый показывает свой образ».
(Г. Гегель).
42.«Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность». (М. Ганди).
43.«Каждый человек рождается для какого-либо дела». (Э. Хемингуэй).
44.«Мир нужно менять, иначе он неконтролируемым образом начнет изменять нас самих». (С. Лем).
45.«Трудно понять, каким другим путем можно прийти к истине и овладеть ею, если не копать и не разыскивать ее как золото и скрытый клад». (Д. Локк).
46.«Знание фактов только потому и драгоценно, что в фактах скрываются идеи, факты без идей – сор для головы и памяти». (В. Белинский).
47. «Познавательная деятельность приводит всегда к истине или ко лжи».
(Н.О. Лосский).
48. «Цивилизация не удовлетворение потребностей, а их умножение»
(В. Гжещик).
49. «Разумный человек всегда приспосабливается к миру; неразумный пытается приспособить мир к себе» (Б. Шоу).
50. «Чем меньше мы себя знаем, тем на большее замахиваемся»
(Э. Сервус).
Темы 2005-2006 гг.
1. «Прогресс есть замена одних неприятностей другими».
(Х. Эллис).
2. « Никто не может знать всего». (Гораций).
3. « Единственная проблема современности заключается в том, сумеет ли человек пережить свои собственные изобретения».
4. (Л. Де Бройль). «Животное полагает, что все его дело – жить, а человек жизнь принимает за возможность что-нибудь делать». (А.И. Герцен).
5. «Познать, это значит вполне понять всю природу». (Ф. Ницше).
6. « Есть два вида познания – одно посредством чувств, другое – мысли». (Демокрит).
7. «Приобретать познания еще недостаточно для человека, надо уметь отдавать их в рост». (И. Гете).
8. « Во всяком заблуждении есть ядро истины, так же, как и во всякой истине есть ядро заблуждения». (Ф. Рюккерт).
9. « Мы были достаточно цивилизованны, чтобы построить машину, но слишком примитивны, чтобы ею пользоваться». (К. Краус).
10. « Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность». (М. Ганди).
11. « Знание есть понимание того, как самое ничтожное явление связано с целым, ничто не существует само по себе». (Ален).
12. «Полнота познания всегда означает некоторое непонимание глубины нашего неведения». (Р. Милликен).
13. «Мир замкнулся. Земной шар стал единым… Все существенные проблемы стали мировыми проблемами». (К. Ясперс).
14. «У каждого века своё средневековье» (С.Е. Лец).
15. «Прогресс наук и машин – это полезное средство, но единственной целью цивилизации является развитие человека» (Э. Флайано).
16. «Человек одарен разумом и творческой силой, чтобы преумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а разрушал»
(А.П. Чехов)
17. «Чем полнее и глубже будет объяснение теории, тем надежнее и точнее будет предсказание» (Г. Рузавин).
18. «Только существо, обладающее разумом, может быть неразумным. Животные не совершают неразумных действий» (Т.И. Ойзерман).
19. «Исторический путь – не тротуар Невского проспекта»
(Н.Г. Чернышевский).
20. «В чувственном познании фиксируются лишь поверхностные связи и зависимости между предметами. Отсюда – необходимость рационального познания» (С.А. Хмелевская).
21. «Человек противостоит биосфере, но, вместе с тем является частью биосферы» (С.А. Хмелевская).
22. «Развитие человека можно представить как процесс вытеснения биологического начала иным, небиологическим» (Э.В. Ильенков).
23. «Жить – это прежде всего творчество, но это не значит, что каждый человек, чтобы жить, должен родиться художником, балериной или учёным» (Д.С. Лихачёв).
24. «Человек вне общества – или бог, или зверь» (Аристотель).
25. «Человек не вещь, а живое существо, которое можно понять только в длительном процессе его развития. В любой миг своей жизни он ещё не является тем, чем может стать, и чем он, возможно станет»
(Аристотель).
26. «Если у человека есть «зачем» жить, он сможет выдержать любое «как»
(Ф. Ницше).
27. «Нам следовало бы стремиться познавать факты, а не мнения и, напротив, находить место этим фактам в системе наших мнений»
(Г. Лихтенберг).
28. «Общество – свод камней, который обрушился бы, если бы один не поддерживал другого» (Сенека).
29. «Без борьбы нет жизни» (Ф. Дуглас).
30. «В безнравственном обществе все изобретения, увеличивающие власть человека над природой, – не только не благо, но несомненное и очевидное зло» (Л.Н. Толстой).
31. «раньше было принято считать, что физика описывает Вселенную. Теперь мы знаем, что физика описывает лишь то, что мы можем знать о Вселенной» (Н. Бор).
32. «Всякий прогресс основан на врожденной потребности всякого организма жить не по средствам» (С. Батлер).
33. «Познание и жизнь неотделимы» (Л. Фейхтвангер).

Темы 2007 года.
1. «В культуре основанием служит вершина». (Г. Ландау)
2. «Искусство заключается в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном и обыкновенное в необыкновенном». (Д. Дидро).
3. «Высшая задача таланта – своими произведениями дать людям понять смысл и цену жизни». (В.О. Ключевский).
4. «Все радости жизни в творчестве». (Р.Роллан).
5. «Человечество стоит на распутье между смертельным отчаянием и полным вымиранием. Господи, даруй нам мудрость сделать правильный выбор».
(В.Аллен).
6. «Главное препятствие познанию истины есть не ложь, а подобие истины»
(Л.Н. Толстой).
7. «Культура начинается с запретов» (Ю. Лотман).
8. «Воспитывать – значит вырабатывать невосприимчивость к телевидению»
(М. Маклюэн).
9. «Искусство и жизнь не одно, но должны стать во мне единым, в единстве моей ответственности». (М. М. Бахтин).
10. «Искусство должно учить любить добродетель и ненавидеть порок». (Д. Дидро).
11. «Природа – единственная книга, все страницы которой полны глубокого содержания». (И. Гёте).

КУЛЬТУРОЛОГИЯ.

1.« Культура есть неотвратимый путь человека и человечества».
(Н.А. Бердяев).
2.«Есть в мире, движущаяся параллельно силе смерти и принуждения еще одна огромная сила, несущая в себе уверенность, и имя ей – культура».
(А. Камю).
3.«Все великие национальные культуры всечеловечны по своему назначению».
(Н.А. Бердяев).
4.«Каждая культура есть некий Двуликий Янус». (В. Библер).
5.«В культуре основанием служит вершина». (Г. Ландау).
6. «Человек становится вполне человеком только в процессе культуры, и лишь в ней, на ее вершинах, находят свое выражение его самые высокие стремления и возможности. (Г.П.Федотов).
7.«Мы как карлики на плечах гигантов, и потому можем видеть дальше и больше, чем они». (И. Ньютон).
8.«Кажется, дело идет к тому, что наука откроет Бога». (С.Е. Лец).
9.«Наука – это систематическое расширение области человеческого незнания».
(Р.Гутовский).
10.«Всякая наука есть предвидение». (Г. Спенсер).
11.«Наука успокаивает, искусство же существует для того, чтобы не дать успокоиться». (Ж.Брак).
12.«Искусство – это всегда ограничение». (Г. Честертон).
13.«Искусство и жизнь не одно, но должны стать во мне единым, в единстве моей ответственности». (М.М. Бахтин).
14.«Искусство должно учить любить добродетель и ненавидеть порок».
(Д. Дидро).
15. «Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям». (Л.Н. Толстой).
16.«В то время как наука никогда не может достичь конечной цели, как нельзя в беге достигнуть того пункта, где облака касаются горизонта, – искусство, напротив, всегда находится у цели». (А. Шопенгауэр).
17.«Гений искусства стоит в табели о рангах выше, чем гений науки: мы знали бы сегодня законы падения тел без Галилея… но симфоний Бетховена не было бы без Бетховена». (В. Нернст).
18. «Элементы искусства неутомимо работают в пользу научных теорий».
(О. Мандельштам).
19 «Искусство состоит в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном, и обыкновенное в необыкновенном».
(Д. Дидро).
20 «Наука и искусство принадлежат всему миру, перед ними исчезают межнациональные барьеры». (И.В. Гете).
21. «Наука безжалостна. Она беззастенчиво опровергает любимые и привычные заблуждения». (Н.В. Карлов).
22. «Всесторонняя образованность населения – главная опора науки».
(Н.Н. Моисеев).
23.«Наука является основой всякого прогресса, облегчающего жизнь человечества и уменьшающего его страдания».
(М. Склодовская-Кюри).
24.«Найти одно научное доказательство для меня лучше, чем овладеть всем персидским царством». (Демокрит).
25.«Наука сделала нас богами раньше, чем мы научились быть людьми».
(Ж. Ростан).
26.«Ученый – это не тот, кто дает правильные ответы, а тот, кто ставит правильные вопросы». (К. Леви-Стросс).
28.«Люди рождаются только с чистой природой, и лишь потом отцы делают их иудеями, христианами или огнепоклонниками». (Саади).
29.«Религия – это не что иное, как любовь к Богу и человеку».
(У. Пенн).
30.«К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники».
(В. Набоков).
31.«Кто не знает горя, не знает и религии». (В.В. Розанов).
32.«Сущность молитвы заключается в признании глубокого своего бессилия, глубокой ограниченности». (Н.В. Розанов).
33.«Совесть – это память общества, усвоенная одним человеком».
(Л.Н. Толстой).
34.«Совесть царствует, но не управляет». (П. Валери).
35.« Религия одна, но в сотне обличий». (Д.Б. Шоу).
36.«Религии отличаются друг от друга только декорациями».
(С. Марешаль).
37.«Телевидение – это демократия в ее самом неприглядном виде».
(П. Чаевски).
38.«Телевидение – это богатство бедных, привилегия непривилегированных, элитарных клуб для людей из толпы».
(Л.Ловингер).
39.«Радио и телевидение фабрикуют больших людей для маленьких человечков». (Ж.Себрон).
40.«Великая цель образования – не знания, а действия».
(Г. Спенсер).
41.«Прекрасное постигается путем изучения и больших усилий, дурное усваивается само собой, без труда». (Демокрит).
42.«Образование для счастливых – украшение, для несчастных – убежище».
(Демокрит).
43.«Всякое настоящее образование добывается только путем самообразования».
(Н.Рубакин).
44.«Уча других, мы учимся сами» (Сократ).
45.«Не хлебом единым жив человек». (Библия).
46.«Архитектура тоже источник мира: она говорит тогда, когда уже молчат песни и предания, и когда уже ничто не говорит о погибшем народе».
(Н.В. Гоголь).

47. «Видеть и все же не верить – первая добродетель познающего; видимость – величайший его искуситель». (Ф. Ницше).
48. «Техника, присоединенная к душе, дала ей всемогущество».
(В.В. Розанов).
49. «Нравственность – это разум сердца». (Г.Гейне).

На экзамене в 2005 году раздел «Культурология» был заменен на раздел «Социальная психология», но мы считаем, что при подготовке абитуриентам будет очень полезно использовать изречения по культурологии в качестве аргументов при отстаивании своего мнения.
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ.

1. «Все браки удачны. Трудности начинаются тогда, когда начинается совместная жизнь». (Ф. Саган).
2. «Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделенной печали, понятых вздохов, пролитых вместе слез?»
(Д. Дидро).
3. «Семья является первичным лоном человеческой культуры». (И.Ильин).
4. «В брачной жизни соединенная пара должна образовать как бы единую моральную личность». (И. Кант).
5. «Жениться – это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности». (А. Шопенгауэр).
6. «Ни самые прекрасные, ни самые отвратительные устремления человека не заложены в нем биологически, от природы; они – результат социального процесса». (Э. Фромм).
7. « Именно стратегическая организация поведения включает интеллект и волю в структуру личности, соединяя их с потребностями, интересами, всей мотивацией поведения личности». (Б.Г. Ананьев).

8. « Возможность прислушиваться к самому себе – это предпосылка возможности услышать других; быть в мире с самим собой – это необходимое условие взаимоотношений с другими людьми».
(Э. Фромм).
9. «Характер ребенка – это слепок с характера родителей, он развивается в ответ на их характер». (Э. Фромм).
10. «Вы посмотрите на моих детей,
Моя былая свежесть в них жива.
В них оправданье старости моей».(У. Шекспир).
11. « Главная жизненная задача человека – дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его ли усилий – его собственная личность». (Э. Фромм).

12. « Взаимные уступки – устойчивый фундамент семейного очага».
(И.Н. Шевелев).
13. «В спорах забывается истина. Прекращает спор умнейший»
(Л.Н. Толстой).
14. «Личность человека ни в каком смысле не является предсуществующей по отношению к его деятельности, как и его сознание, она ею порождается»
(А.Н. Леонтьев).
15. «Один и тот же человек, входя в разные коллективы, меняя целевые установки, может меняться – иногда в очень значительных пределах»
(Ю. Лотман).
16. «Личность – это человек как носитель сознания». (К.К. Платонов).
17. «Не будь наук и искусства, не было бы человека и человеческой жизни» (Л.Н. Толстой).
18. «Результаты человеческой деятельности, обобщаясь и закрепляясь, входят как «строительный материал» в построение его способностей»
(С.Л. Рубинштейн).
19. «Чем больше живешь духовной жизнью, тем независимее от судьбы, и наоборот» (Л.Н. Толстой).
20. «Не в том дело, что способности проявляются в деятельности, а в том, что они создаются в этой деятельности» (Б. Теплов).
21. «Способность не может возникнуть вне соответствующей конкретной деятельности» (Б.М. Теплов).
22. «Без сознания, без способности сознательно занять определённую позицию нет личности» (С.Л. Рубинштейн).
23. «Личность тем значительнее, чем больше в индивидуальном преломлении в ней представлено всеобщее» (С.Л. Рубинштейн).
23 «Есть одна подлинная ценность – это связь человека с человеком»
(А. де Сент-Экзюпери).
24. «Люди существуют друг для друга» (Марк Аврелий).
25. «Человек ответственен за то, что он есть» (Ж.-П. Сартр).

Темы 2007 года.
1. «Именно стратегическая организация поведения включает интеллект и волю в структуру личности, соединяя их с потребностями, интересами. Всей мотивацией поведения личности». (Б.Г. Ананьев).
2. «Без много может человек обойтись, только не без человека». (Л. Берне).
3. «Личностью не родятся, личностью становятся». (А.Н. Леонтьев).
4. «Главная жизненная задача человека – дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий – его собственная личность».
(Э. Фромм).
5. «Всё, что черпает поддержку в «Я», – питательно». (Ф. Пёрлз).
6. «Человек – это знание, которое питает самоё себя». (Е. Евтушенко).
7. «Каким станет человек, зависит от того, каков он в общении с другими людьми, какие мысли вызывает у него это общение и к чему это направляет его волю».
(В.А. Сухомлинский).
8. «В основе всех отношений человека лежат его трудовые отношения».
(В.Н. Мясищев).
9. «Проблема человека – это комплексная проблема, и её исследование предполагает интеграцию наук, их взаимодействие, синтез, т.е. носит междисциплинарный характер». (В.Т. Пуляев).
10. «Вся жизнь человека – это история его взаимоотношений с окружающими, беспрерывный процесс взаимовлияния «всех на каждого» и «каждого на всех».
(А.М. Яковлев).
11. «Нельзя мудро выбирать жизнь, если ты не смеешь прислушиваться к себе, к собственной самости, в каждый момент жизни». (А. Маслоу).

ЭКОНОМИКА.

1.«Экономика есть искусство удовлетворить безграничные потребности при помощи ограничений». (Л. Питерс).
2.«Маркетинг – ключевой фактор предпринимательства. Это не только топливо, но и компас корабля». (Д.Джонс).
3.«Бизнес есть искусство угадывать будущее и извлекать из этого пользу».
(М. Амстердам).
4.«Всякая коммерция это попытка предвидеть будущее». (С. Батлер).

5.«Не налагать руку на самодеятельность, а развивать ее, создавая благоприятные условия – вот истинная задача государства в народном хозяйстве». (С.Ю. Витте).
6.«Свободная рыночная экономика – превосходная вещь, но чтобы она работала, нужно очень много полиции».
(Н. Аскерон).
7.«Частная инициатива, как ветер в парусах, сообщает экономике свой импульс, планирование же, наподобие руля направляет экономику в нужную сторону».
(В. Леонтьев).
8.«Не уставай получать пользу, принося ее». (Марк Аврелий).
9.«Гораздо больше риска в том, чтобы ничего не предпринимать, нежели в неудаче». (Ф. Бэкон).
10.«Три вещи делают нацию великой и благоденствующей: плодоносная почва, деятельная промышленность и легкость передвижения людей и товаров».
(Ф. Бэкон).
11.«Государство – ночной сторож рынка». (А. Смит).
12.«Рынки представляют собой институты, существующие для облегчения обмена». (Р. Коуз).
13.«Рынки, так же как и парашюты, срабатывают только тогда, когда они открыты». (Г. Шмидт)
14.«Предпринимательская деятельность служит не только интересам индивидуума, но и общества в целом».
(С. Канарейкин).
15.«Бизнес, нацеленный на удовлетворение чьих-то потребностей, обычно бывает успешным: бизнес, нацеленный на получение прибыли, редко бывает успешным».
(Н. Батлер)
16.«Бизнес – искусство извлекать деньги из кармана другого человека, не прибегая к насилию» (М. Амстердам).
17.«В бизнесе ни один шанс не теряется: если вы его загубили, его отыщет ваш конкурент». (А. Маршалл).
18.«Менее всего экономика может создать нового человека, экономика относится к средствам, а не к целям жизни. И когда ее делают целью жизни, происходит деградация человека». (Н.А. Бердяев).
19.«Истинно бедным бывает лишь тот, кто желает больше, нежели он может иметь». (А. Жуссье).
20.«У кого меньше всего желаний, у того меньше нужды». (Публий Сир).
21. «Богатство не в деньгах, а в умении ими пользоваться». (Наполеон Бонапарт).
22.«Все преимущество иметь деньги заключается в возможности ими пользоваться». (Б. Франклин).
23.«Самая верная прибыль есть та, которая есть результат бережливости».
(Публий Сир).
24.«Убытки считай раньше прибылей». (Арабское изречение).
25.«Сбережения составляют самый богатый доход».
(И. Стобей).
26.«Основанием хорошей финансовой системы должен быть отказ от бесполезных расходов». (Ж. Дроз).
27.«Экономика состоит не в сбережении, а в отборе». (Э. Берк).

28.«Выработка бюджета есть искусство равномерного распределения разочарования». (М. Стинс).
29.«Богаты те, кто умеет ограничивать желания своими возможностями».
(Гибер).
30.«Не искусству приобретать следует учиться, а искусству расходовать».
(Ж. Дроз).
31.«Не обладание, а пользование делает человека счастливым».
(М. Монтень).
32.«Кто покупает лишнее, в конце концов продает необходимое».
(Б. Франклин).
33.«Деньги либо господствуют над своим обладателем, либо служат ему». (Гораций).
34.«Труд был первой ценой, первоначальными деньгами, которые платили за все предметы». (А. Смит).
35.«Товар может быть олицетворением инженерной мечты и кошмаром для сбыта одновременно». (Д. Хьюджерс).
36.«Спрос и предложение – это процесс взаимного приспособления и координации».
(П. Хейне).
37.«Конкуренция равнозначна награде для тех, кто производит лучшие товары по более низкой цене». (И. Бентам).
38.«Цена, складывающаяся в результате свободной конкуренции, самая низкая, которую можно принять, тогда как монопольная цена является самой высокой, которую можно получить». (А. Смит).
39.«Конкуренция – единственный метод взаимной координации наших индивидуальных действий без принуждения или произвольного вмешательства со стороны властей». (Хайек).
40.«Лекарства от монополизма: открытые границы и хорошие условия для конкуренции». (П. Самуэльсон).
41.«Налоги – цена, которую мы платим за цивилизованное общество».
(О. Холмз).

42.«Торговля создана только для того только, чтобы брать там, где чего- то слишком много и перевозить туда, где этого слишком мало».
(Э. Джексон).
43.«Торговля не разорила еще ни одного народа».
(Б. Франклин).
44.«Беда стране, которая не воспитала в населении чувства законности и собственности, а, напротив, насаждала разного рода коллективное владение».
(С.Ю. Витте).
45.«Частная собственность просто еще одно обличье демократии. Она означает, что каждый должен иметь нечто такое, что он мог бы творить по своему образу и подобию». (Г. Честертон).
46.«Инфляция – это разорение с кучей денег в кармане».
(М. Фридман).
47.«Спад – это когда ваш сосед теряет работу, кризис, когда работу теряете вы». (Г. Трумэн).
48.«Корпорация – хитроумное изобретение для получения личной прибыли без личной ответственности». (А. Бирс).
49.«Бесплатных завтраков не бывает». (Бартон Крейн).
50. «Равный раздел состояний и земель привел бы к нищете». (П. Буаст).

Темы 2005 – 2006 года.
1. «Экономическая свобода, социальная ответственность и ответственное отношение к охране среды абсолютно необходимы для процветания». (Парижская хартия для новой Европы 1990 г.).
2. « Единственный хороший бюджет – это сбалансированный бюджет».
(А. Смит).
3. « Все, что может сделать частный сектор, правительство может сделать хуже». (Д. Рэй).
4. « Экономика – не просто наука об использовании ограниченных ресурсов, но наука о рациональном использовании ограниченных ресурсов».
(Г. Саймон).
5. « Выгоды на час – принципы на века». (Г. Бичер).
6. « Почти все налоги на производство в конечном итоге ложатся на потребителя». (Д. Риккардо).
7. « Люди должны получать прибыль пропорционально своим затратам и риску».
(Д.Юм).
8. « О чем нельзя забывать, так это о простой истине: все, что правительство дает, оно сначала забрало». (Д. Колеман).

7. « Рыночная цена каждого товара регулируется соотношением между его количеством, которое сейчас предложено на рынке, и спросом тех, кто готов заплатить за этот товар его естественную цену».
(А. Смит).
8. «При обычном и повседневном положении дел спрос на любые товары предшествует их предложению». (Д.Рикардо).
9. «Богатство – вещь, без которой можно жить счастливо, но благосостояние – вещь, необходимая для счастья».
(Н.Г Чернышевский).
12. «Свободная рыночная экономика – превосходная вещь, но, чтобы она работала, нужно очень много полиции» (Н. Аксерон).
13. «Зарытый клад ржавеет и гниёт, лишь в обороте золото растёт»
(У. Шекспир).
14. «Если бы все цены и доходы росли в равной мере, то никто бы не пострадал. Но этот рост не одинаков. Многие теряют, и лишь немногие выигрывают» (И. Фишер).
15. «Умное государство не мешает своим гражданам зарабатывать деньги, только наблюдает за этим, получая прибыль в виде налогов»
(Дж. Фейлан).
16 «Везде, где есть торговля, там и нравы кротки» (Ш.Л. Монтескье).
17. «Не на золото и серебро, а только на труд первоначально были приобретены все богатства мира» (А. Смит).
18. «Повышение технического уровня промышленности повышает её возможности, её конкурентоспособность»

19. «Если бедных слишком много, то расходы государства сильно возрастают, что незамедлительно скажется на благосостоянии других слоёв населения» (А.И. Кравченко).
20. «Опыт показывает, что успешное развитие промышленности обеспечивается относительным благополучием сельского хозяйства»
(М.В. Конотопов, С.И. Сметанин).
21. «Частная инициатива – как ветер в парусах, сообщает экономике свой импульс, планирование же наподобие руля направляет экономику в нужную сторону» (В. Леонтьев).
22. «Обогащение отдельных лиц – лучший путь к обогащению всего народа»
(А. Смит).
23. «Приниженность нации является не результатом роскоши, а слишком неравномерного распределения власти и богатства, одним из результатов которого является роскошь» (К. Гельвеций).
24. «В коем царстве люди богаты, то и царство то богато, а в коем будут убоги, то и царству тому не можно слыть богатому» (И.Т. Посошков).
25. «Торг – дело великое! Купечеством всякое царство богатиться, а без купечества никакое и малое государство быть не может»
(И.Т. Посошков).
25. « Деньги – мерило всех вещей, в торгу обращающихся»
(А.Н. Радищев).
26. «Каждому человеку должно быть предоставлено равное право преследовать свою выгоду, и от этого выигрывает всё общество»
(А. Смит).
27. «В нормальном обществе богатые богатеют вместе с обществом. В больном обществе богатые богатеют вместо общества» (А. Лебедь).
28. « Интерес предпринимателей всегда состоит в расширении рынка и ограничении конкуренции. Расширение рынка часто может соответствовать интересам общества; но ограничение конкуренции всегда должно идти вразрез с ними» (А. Смит).
29. «Богатство – вещь, без которой можно жить счастливо, но благосостояние – вещь, необходимая для счастья» (Н.Г. Чернышевский).

30. «Труд есть отец и активный принцип богатства, а земля его мать»
(У. Петти).

Темы 2007 года.

1. «Бизнес – это сочетание войны и спорта». (А. Моруа).
2. «Лучшая хозяйственная система та, которая не убивает свойственного предпринимательству оптимизма и не навязывает ему сугубой расчётливости».
(Г. Гинс).
3. «В бизнесе ни один шанс не теряется: если вы его загубили, его отыщет ваш конкурент». (А. Маршалл).
4. «Экономическая проблема: как у всех отнять, чтобы каждому прибавить».
(Х. Ягодзиньский).
5. «Редкость вещей повышает их стоимость» (Сенека).
6. «Сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании».
(Аристотель).
7. «Национальный доход не размножается делением». (Я. Вейрох).
8. «Главным результатом неудачных реформ является превращение дефицита товаров в дефицит бюджета». (Э. Севрус).
9. «Кто покупает лишнее, в конце концов продаёт необходимое». (Б. Франклин).
10. «Экономика лишь условие и средство человеческой жизни, но не цель её, не высшая ценность и не определяющая причина». (Н. Бердяев).
11. «Свобода экономическая не может быть свободой от экономических забот; это свобода экономической деятельности, неизбежно влекущая за собой риск и ответственность, связанные правом выбора». (Ф. Хайек).

СОЦИОЛОГИЯ.

1.«В том, каков человек в семейной жизни, проявляется его подлинное моральное лицо». (В.А. Сухомлинский).
2.«Не надобно другого образца, когда в глазах пример отца».
(А.С. Грибоедов).
3. «Люди больше походят на свое время, чем на своих отцов». (Арабская пословица).
4.«Семья – единство взаимодействующих личностей». (Э. Берджесс).
5.«Семья – это кристалл общества». (В. Гюго).
6.«Мы должны всегда стараться отыскивать не то, что нас отделяет от других людей, а то, что у нас с ними общего». (Д. Рескин).
7.«Понимание – начало согласия» (Б. Спиноза).
8.«Высокие места делают великих людей более великими, а низких – более низкими». (Ж. Лабрюйер).
9.«Нет наиболее унизительной и горькой зависимости, чем зависимость от воли человеческой, от произвола равных себе». (Н.А. Бердяев).
10.«Статусные группы выступают специфическими носителями разного рода условностей». (М. Вебер).
11.«Социальный статус означает реальные притязания на позитивные или негативные привилегии в отношении социального престижа». (М. Вебер).
12.«Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать поле – такое же достойное занятие, как писать поэму».
(Б. Вашингтон).
13.«Не всякие различия между людьми создают стратификацию».
(Е. Бергель).
14. «Вознаграждение и его распределение становятся частью социального порядка, и это, в свою очередь, является причиной возникновения стратификации». (К. Девис, У. Мур).
15.«Большим авторитетом нужно пользоваться осторожно, как всем тяжелым: иначе можно нечаянно кого-нибудь придавить».
(Э. Севрус).
16.«Традиции – это прогресс в минувшем; в будущем прогресс станет традицией». (Э. Эррио).
17. «Человечество страдает, наполовину раздавленное бременем прогресса, которого оно достигло». (А. Бергсон).
18. «Прогресс указывает только направление движения, и ему безразлично, что ожидает в конце этого пути – благо или зло». (Й. Хёйзинга).
19. «Цивилизация – это прежде всего воля к сосуществованию».
(Х. Ортега-и-Гассет).
20. «Мир замкнулся, земной шар стал единым… Все существенные проблемы стали мировыми проблемами».
(А. Бергсон).
21.«Гораздо важнее прививать людям нравы и обычаи, чем давать им законы и суды». (О. Мирабо).
22. « Не следует законами достигать того, что можно достигнуть улучшением нравов». (Ш. Монтескье).
23.«Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины, все – актеры».
(У. Шекспир).
24.«Люди – хозяева своей судьбы». (У. Шекспир).
25. «В каждом из нас заключены два человека, из которых один отрицает то, что делает другой». (Г. Сенкевич).
26.«Нация – совокупность людей, разных по характеру, вкусам и взглядам, но связанных между собой прочными, глубокими и всеобъемлющими духовными узами». (Д. Джебран).
27.«Ни призвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью к той или другой народности. Дух, душа человека – вот где надо искать принадлежность его к тому или другому народу» (В. Даль).
28.«Путь к подлинному интернационализму лежит через признание учености и самостоятельности всех национальных культур».
(Д.С. Лихачев).
29.«Люби все другие народы, как свой собственный». (В. Соловьев).
30.«Сильнейшей связью между людьми, помимо семейных отношений, должна быть связь, объединяющая трудящихся всех наций, языков, племен».
(А. Линкольн).
31.«Национализм гораздо более связан с ненавистью к чужому, чем с любовью к своему». (Н. Бердяев).
32.«Я слишком горжусь своей страной, чтобы быть националистом».
(Ж. Вольфром).
33.«Нация не нуждается в жестокости, чтобы быть стойкой».
(Ф. Рузвельт).
34.«Величие народа вовсе не исчисляется его численностью, как величие человека не измеряется его ростом». (В. Гюго).
35.«Каждый самый малый народ есть неповторимая грань Божьего замысла». (А. Солженицын).
36.«Нации – это богатство человечества, это обобщенные личности его; самая малая из них несет свои особые краски». (А. Солженицын).
37.«Только молодежь получает больше, чем тратит».
(В. Гжегорчик).
38.«Молодость – это время для усвоения мудрости». (Ж.-Ж. Руссо).
39.«Предприимчивость молодежи стоит опыта стариков».
(Ж. Кнорр).
40.«Алкоголь – поставщик людей для тюрем». (А. Бодриллар).
41.«Алкоголь вполне надежное средство, когда требуется поубавить ума».
(В.Я. Данилевский).
42.«Алкоголизм и преступление – это два явления общественной жизни, находящиеся в тесной связи друг с другом». (И. Мержевский).
43.«Алкоголизм дает больше опустошения, чем три
исторический бича вместе взятые – голод, чума и война».
(У. Гладстон).
44. Алкоголизм не угасает вместе с человеком; он передается потомству в чрезвычайно многочисленных и разнообразных формах». (А. Фурнье).
45. «Деньги являются одним из мерил общественного признания».
(Х. Маккей).
46. «Кто умеет справиться с конфликтами путем их признания, берет под свой контроль ритм истории». (Р. Дарендорф).
47. «При согласии и малые дела вырастают в большие, при разногласии и большие распадаются». (Саллюстий).
48. «Обычай осуждает нас на многие глупости; самая большая из них – сделаться его рабом». (Наполеон Бонапарт).
49. «Лучшие законы рождаются из обычаев». (Ж.Жубер).
50. «Почтенна всякая честная профессия». (А. де Токвиль).

Темы 2005 – 2006 года.
1. «Семья – один из шедевров природы». (Д. Сантаяна).
2. «Люди не рождаются, а становятся теми, кто они есть».
(К. Гельвеций).
3. « Равенство человека в обществе имеет в виду только права, состояний же оно касается не больше, чем роста, силы, ума, деятельности труда».
(П. Верньо).
4. « Семья – это общество в миниатюре, от целостности которого зависит безопасность всего большого человеческого сообщества». (Ф. Адлер).
5. «Всякая национальность есть богатство единого и братски объединенного человечества, а не препятствие на его пути».
(Н. Бердяев).
6. «Одна и та же социальная роль по-разному переживается, оценивается и реализуется разными людьми» (И. Кон).
7. «Этикет – больше эстетика, чем этика, больше зрелищность, чем мораль» (И.Н. Шевелев).
8. «Работу, как бы ни трудна, благослови, она – твоя казна» (Каани).

9. «Вследствие разницы климатов, умов, энергий, вкусов, возрастов, зрений равенство среди людей никогда невозможно. Неравенство потому следует считать непреложным законом природы. Но мы можем сделать неравенство незаметным» (А.П. Чехов).

10. «Даже в процветающем обществе неравное положение людей остаётся непреходящим явлением» (Р. Дарендорф).
11. «Человеческая сущность налицо только в общении, в единстве человека с человеком» (Л. Фейербах).
12. «Обществом ценится только тот, кто способствует его стабильности и процветанию» (А.И. Кравченко).
13. «От правильного воспитания детей зависит благосостояние всего народа» (Дж. Локк).

14. «Хотя реформы предполагают частичные улучшения, по своим последствиям они вполне могут сравниваться с революционными»
(А. Кравченко).
15. «Приветливость и доброта делают человека не только физически здоровым, но и красивым» (Д.С. Лихачёв).

16. «Почёт влечёт за собой обязанности» (Античный афоризм).

17. «Неравенство лежит в самой природе; оно является неизбежным следствием свободы» (Ж.Ренан).
18. «У каждой нации – велика она или мала – есть свой неповторимый кристалл, который надо суметь высветить» (И.Н. Шевелев).
19. «Отсутствие национального достоинства так же отвратительно, как и другая крайность – национализм» (И.Н. Шевелев).
20. «Корни национализма – в разделении населения на коренное и некоренное» (И.Н. Шевелев).
21. «Гордиться своей нацией – патриотизм, хвалиться своей нацией – национализм» (И.Н. Шевелев).
22. «Национализм – это не любовь к своей нации, а ненависть к чужой»
(И.Н. Шевелев).
22. «Настоящий патриотизм, как частное проявление любви к человечеству, не уживается с неприязнью к отдельным народам»
(Н.А. Добролюбов).
23. «Одна и та же социальная роль по-разному переживается, оценивается и реализуется разными людьми» (И. Кон).

Темы 2007 года.

1. «Каждый человек – творец собственного благополучия». (Р. Стил).
2. «Становление достигаемого статуса осуществляется через собственный талант, выбор или активность каждого индивида». (М. Янг).
3. «Если можешь быть орлом, не стремись стать первым среди галок» (Пифагор).
4. «Человек определяется не только природными качествами, но и приобретёнными».
(И. Гёте).
5. «Всякая мораль пророчествует, ибо «фиксирует» степень нравственности, которая должна быть достигнута». (П. Валери).
6. «Внеобщественный человек не может иметь морали». (Вольтер).
7. «Все правила достойного поведения давным-давно известны, остановка за малым – умением ими пользоваться». (Б. Паскаль).
8. «Правила поведения – это перевод добродетели на общедоступный язык».
(Ф. Бекон).
9. «Роль – не личность, а… изображение, за которым она скрывается». (А. Леонтьев).
10. «Общество разделяется на два больших класса: на тех, кто работает, чтобы жить, и на тех, которые живут, чтобы заставлять работать других». (К. Раиберти).
11. «Моральную силу невозможно создать параграфами закона». (К. Маркс).

ПОЛИТОЛОГИЯ.

1.«Лишь немногие могут творить политику, но судить о ней могут все». (Перикл).
2.«Истинный царь и самодержец тот, кто правдою и благозаконием старается победить бессловесные страсти и похоти души своей, то есть ярость, гнев напрасный». (Максим Грек).
3.«Целью политики является общее благо, народ и власть должны подчиняться закону». (Аристотель).
4.«Человек, властвующий над другими, утрачивает собственную свободу». (Б. Шоу).
5.«Законодательство стремится поставить свободу личности в те границы, в которых она, подчиняясь общим законам, совместима со свободой каждой другой личности». (И. Кант).
6.«Правовым называется государство, которое в своей деятельности, в осуществлении правительственной и судебной функций связано и ограничено правом, стоит под право, а не вне и не над ним».
(В.Н. Гессен).
7.«Истинное равенство граждан состоит в том, чтобы они одинаково были подчинены законам». (Ж. Даламбер).
8.«Политика – искусство создавать факты, шутя подчинять себе события и людей. Выгода – ее цель, интрига – средство… Повредить ей может только порядочность». (П. Бомарше).
9.«Установление власти над людьми не должно считаться трудным или невозможным предприятием, если браться за него со знанием дела». (Ксенофонт).
10.«Как в природе, так и в государстве, легче изменить сразу многое, чем что-то одно». (Ф. Бэкон).
11.«Самая губительная ошибка, которая когда-либо была сделана в мире, – это отделение политической науки от нравственной». (П. Шелли).
12.«Политический язык нужен для того, чтобы ложь звучала правдиво».
(Дж. Оруэлл).
13.«Хорошая политика не отличается от хорошей морали».
(Г. Мабли).
14.«Представительный образ правления – это организованная справедливость, живой разум, вооруженная мораль».
(П. П. Ройе-Коллар).
15.«Где законы могут быть нарушены под предлогом общего спасения, там нет конституции». (Н. Мальбранш).
16.«Закон не может делать людей свободными, сами люди должны делать закон свободным». (Г. Торо).
17.«Политикой должны управлять расчеты, а расчетами же нравственность».
(П. Сталь).
18.«Власть всегда аморальна». (М. Бакунин).
19.«Мораль без политики бесполезна, политика без морали бесславна».
(А. Сумароков).
20.«Государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью». (Н. Макиавелли).

21.«Политическая свобода является высшим развитием свободы личной».
(Б. Чичерин).
22.«Свобода гражданина есть основание правового государства». (Роберт фон Жоль).
23.«Лишь сильное государство обеспечивает свободу своим гражданам».
(Ж.-Ж. Руссо).
24.«Большинство имеет за собой власть, но не право; меньшинство всегда имеет за собой право». (Г. Ибсен).
25.«Достоинство государства зависит в конечном счете от достоинства образующих его личностей». (Дж. Милль).
26.«Нельзя вверять бразды правления тому, кто хочет власти только ради власти, поскольку власть сильней всего притягивает худших из людей».
(А. Апшерони).
27.«Недостаток не в деньгах, а в людях делает слабым государство».
(Вольтер).
28.«С хорошим советчиком совещаясь, князь высокого стола добудет, а с дурным советчиком и меньшего лишится». (Даниил Заточник).
29.«Демократия и свобода существуют там, где законодателем является народ». (Ж.-Ж. Руссо).
30.«Демократия всегда есть распутье… система открытых дверей, расходящихся в неведомые страны». (П. Н. Новгородцев).
31.«Демократия опьяняется свободой». (Платон).
32.«В демократическом обществе частная жизнь принимает столь активные формы, становится столь беспокойной, заполненной желаниями и работой, что на политическую жизнь не остается ни сил, ни досуга».
(А. де Токвиль).
33.«Для граждан политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на утверждении в собственной безопасности».
(Ш. Монтескье).
34.«На свете существует две истины, которые следует помнить нераздельно. Первая: источник верховной власти – народ; вторая: он должен ее осуществлять». (Ривароль).
35.«Правителя можно сравнить с лодкой, а народ с водой: вода может нести лодку, а может ее и опрокинуть». (Сюнь Цзы).
36.«Представительное правление – инструмент, на котором могут играть только превосходные музыканты, настолько он труден и капризен».
(К. Меттерних).
37.«Отличие государственного деятеля от политика в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель – на следующее поколение». (У. Черчилль).
38.«Избирательный бюллетень сильнее пули». (А. Линкольн).
39.«Правителями становятся ловкие подбиратели голосов».
(К.П. Победоносцев).
40.«Крайняя бедность народа почти всегда является преступлением его вождей» (П. Буаст).
41.«Всякого рода привилегии – это могила для свободы и справедливости».
(И. Зейме).
42.«Тоталитаризм – политический строй, беспредельно расширивший свое вмешательство в жизнь граждан». (И. Ильин).
43.«Народ страдает, коль враждуют сильные». (Федр).
44.«Ошибки, а также преступления правителей всегда сводятся к трем вещам: нанесению экономического ущерба государству, нарушению прав и свобод человека, разжиганию межнациональных конфликтов». (З. Фаткудинов).
45.«Благосостояние государства обеспечивают не те деньги, которые оно ежегодно отпускает чиновникам, а те, что оно ежегодно оставляет в карманах граждан »
(И. Этвеш).
46.«Кто хочет править спокойно, пусть охраняет себя не копьями, а общей любовью». (Периандр).
47.«Мужество подвергается испытанию, когда мы в меньшинстве; терпимость – когда мы в большинстве». (Р. Сокман).
48.«Партия есть организованное общественное мнение». (Б. Дизраэли).
49. «Коль нету здравого ума,
Не будут долговечными державы,
Где перемен сплошная кутерьма». (Н. Макиавелли).
50. «В государстве следует четко различать арифметическое большинство и большинство политическое» (А. Ривароль)

Темы 2005 – 2006 года.
1.«Самая губительная ошибка, которая когда-либо была сделана в мире, – это отделение политической науки от нравственной».
(П. Шелли).
2.« Нельзя вверять бразды правления тому, кто хочет власти только ради власти, поскольку власть сильней всего притягивает худших из людей». (А. Апшерони).

3. « Все искусство управления состоит в искусстве быть честным».
(Т. Джефферсон).
4. «Великое искусство всякого политического деятеля не в том, чтобы плыть против течения, но обращать всякое обстоятельство в свою пользу» (Фридрих Великий).

5. « Отличие государственного деятеля от политика состоит в том, что политик ориентируется на следующие выборы, а государственный деятель – на следующее поколение». (У. Черчилль).

6. «Если бы люди надеялись найти для тебя лучшие условия в тираническом государстве твердой руки, они кинулись бы туда опрометью»
(Ф. Гвиччардини).
7. « Политика – это деловые решения, а не многословные речи по поводу решений» (Ф. Бурлацкий).
8. «В политике, как и в грамматике, ошибка, которую совершают все, провозглашается правилом». (А. Мальро).
9. «У диктаторов нет силы – у них есть насилие». (С.Е. Лец).
10. «Государство – это то, без чего невозможно осуществить ни порядок, ни внешнюю безопасность». (М.Дебре).
11. «Установление власти над людьми не должно считать невозможным предприятием, если браться за него со знанием дела. (Ксенофонт).
12 .«Путь от богатства к власти менее предосудителен, чем от власти к богатству». (Т. Котарбиньский).
13 . «Неотчуждаемая верховная власть, равенство перед законом и в правах, гражданское и политическое, общественная свобода – вот три основных положения всякой истинной демократии». (Э. Литре).
14. «Государство – территория власти» (А. Круглов).
15. «При демократии человек не только наслаждается предельно возможной властью, но и несёт огромную ответственность» (Н. Казинс).

16. «Принцип демократии разлагается не только тогда, когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводится до крайности и каждый хочет быть равным тем, кого избрал в свои правители».
(Ш.Л. Монтескье).
17. «Величие и святость государства состоит, прежде всего, в неуклонном осуществлении справедливости» (А. Сталь).
18. «Всякого рода привилегии – это могила для свободы и справедливости» (И. Зейме).
19. «Целью политики является всеобщее благо; народ и власть должны подчиняться закону» (Аристотель).
20. «Политика требует от людей, занимающихся ею большой гибкости ума; она не знает неизменных, раз и навсегда данных правил»
(Г.В. Плеханов).
21. «Желанно, разумеется, и благо одного человека, но прекраснее и божественнее благо народа и государства» (Аристотель).
22. «Всякая политика сводится к тому, чтобы сделать сносной жизнь возможно большему числу людей» (Ф. Ницше).
23. «Либерализм провозглашает своё решение жить одной семьёй с врагами, больше того, со слабым врагом» (И. Ортега-и-Гассет).

24. «Малые погрешности кажутся большими, если обнаруживаются в поведении тех, кому доверена власть» (Плутарх).

25. «Там, где великие мудрецы имеют власть, подданные не замечают их существования» (Лао-Цзы).

26. «Эффективное управление возможно только при условии разумного контроля и за самим решением, и за его исполнением не только сверху, но и снизу» (Б. Спиноза).

27. «Полное подчинение закону доброты устранит необходимость в правительстве и государстве» (О. Фронтингем).

28. «Демократия – это когда люди управляют людьми во благо людей»
(А. Линкольн).
29. «Либерал – представитель человечности и права в политике»
(А. Круглов).

Темы 2007 года.

1. «Коль скоро богатство – это власть, всякая власть, тем или иным способом, прибирает к рукам богатство». (Э. Берк).
2. «Равенство прав не в том, что все ими пользуются, а в том, что они всем предоставлены». (Сенека).
3. «Демократия не может стать выше уровня того человеческого материала, из которого составлены её избиратели». (Дж. Б. Шоу).
4. «Демократия есть механизм, гарантирующий, что нами управляют не лучше, чем мы того заслуживаем». (Дж. Б. Шоу).

5. «Политика – это общественная мораль, мораль- это частная политика».
(Г. Мабли)
6. «Разделяй и властвуй – мудрое правило, но «объединяй и направляй» – ещё лучше». (И. Гёте).
7. «Большинство имеет за собой власть, но не право; меньшинство всегда имеет за собой право». (Г. Ибсен).
8. «У диктаторов нет силы – у них ест насилие». (С.Е. Лец).
9. «Равенство – сущность демократии и наибольшая угроза для демократии».
(М. Комар).
10. «Всё, что зависит от законодательной власти, часто лучше усваивается многими, чем одним». (Ш. Монтескьё).

11. «Лучшее лекарство от болезней демократии – больше демократии».
(А. Смит).
ПРАВОВЕДЕНИЕ.

1.«Право – это искусство добра и справедливости». (Античный афоризм).
2.«Я считаю обязательным для каждого беспрекословно и неуклонно подчиняться законам». (Сократ).
3.«Горе земле, в которой подчиненные, начальники и судьи, а не законы управляют гражданами и делами». (М.И. Кутузов).
4.«Не важно, на чьей стороне сила; важно, на чьей стороне право». (В.Гюго)
5.«Правом владеет том, на чьей стороне сила; границы наших прав – наши законы» (Ф. Шиллер).
6.«Не быть подчиненным никакому закону – значит быть лишенным самой спасительной защиты, ибо законы должны нас защищать не только от других, но и от самих себя». (Г. Гейне).
7.«Задача права не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царствие Божие, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад». (В. Соловьёв).
8.«Без силы нет права. (Х. Ортега-и-Гассет).
9.«Шум оружия заглушает голос законов». (М. Монтень).
10.«Правосудие – основа государства». (Изречение римского права).
11.«Пусть погибнет мир, но да свершится правосудие».
(Изречение римского права).
12.«Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-то властью». (Платон).
13.«Законы для того и даны, чтобы урезать власть сильнейшего.
(Изречение римского права).
14.«Законы нужны не только для того, чтобы устрашать граждан, но и для того, чтобы помогать им». (Вольтер).
15.«Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов». (Вольтер).
16.«Закон – это не паутина, сквозь которую крупные мухи пробиваются, а мелкие застревают». (О. Бальзак).
17.«Легче создавать законы, чем следовать им». (Наполеон Бонапарт).
18.«Создавайте немного законов, но следите за тем, чтобы они соблюдались».
(Д. Локк).
19.«Законы хороши, но их надобно еще хорошо исполнять, чтобы люди были счастливы». (Н.М. Карамзин).
20.«Плохие законы – худший вид тирании». (Э. Берк).
21.«Несправедливые законы не создают право». (Цицерон).
22.«Лучшие законы создаются из обычаев». (Ж. Жубер).
23.«Мы должны быть рабами законов, чтобы стать свободными». (Цицерон).
24.«Там, где господствуют жестокие законы, люди тоскуют по беззаконию».
(Н. Лец).
25.«Где законы могут быть нарушены под предлогом общего спасения, там нет конституции». (Н. Мальбранш).
26.«Все, что человек делает для защиты самого себя, считается сделанным законно»
(Изречение римского права).

27.«Закон и справедливость – две вещи, которые Бог соединил, а человек разъединил».
(К.Колтон).
28. «Лучшие законы не помогут, если люди никуда не годятся».
(В. Швебель).
29. «Нет такого закона, который удовлетворял бы всех» (Тит Ливий).
30.«Оставить преступление безнаказанным – значит стать его соучастником»
(П. Кребийон).
31. «Кто, имея возможность предупредить преступление, не делает этого, тот ему способствует». (Сенека).
32. «Любое злодеяние имеет собственную мораль, которая его оправдывает».
(Ж. Мольер).
33.«Самое невинное занятие люди могут сделать преступлением». (Ж. Мольер).
34.«Никогда не рассматривайте, к какой партии принадлежит человек, который ищет у вас правосудия». (Наполеон).
35.«Не выноси приговора, не выслушав обеих сторон». (Солон).
36.«Тот, что щадит виновных, наказывает невиновных».
(Изречение римского права).
37. «Щадя преступников, вредят честным людям». (Сенека).
38.«Излишняя снисходительность к преступнику указывает на предрасположенность быть им». (П. Буаст).
39.«Где закон, там и наказание». (Цицерон).
40.«Судебное решение должно приниматься за истину». (Изречение римского права).
41.«Равенство прав не в том, что все ими пользуются, а в том, что они всем предоставлены». (Сенека).
42.«Законы тщетно существуют для тех, кто не имеет мужества и средств защищать их». (Т. Маколей).
43.« Правосудие есть неизменная и постоянная воля предоставлять каждому его право». (Ульпиан).
44.«Послушание есть сущность права». (Изречение римского права).

45. «Закон обнаруживает свое благотворное действие лишь тем, кто ему повинуется»
(Демокрит).
46.«Чего нет в документах, того нет на свете». (Изречение римского права).
47.«Ничья вещь не становится собственностью того, кто ею первый завладеет»
(Изречение римского права).
48. «Задуманное, пусть и не осуществленное преступление все же есть преступление». (Сенека).
49. «Моральную силу невозможно создать параграфами закона». (К. Маркс).

50. «Праву потребны достоинства, дарования, добродетели. Силе надобны тюрьмы, железы, топоры». (Д.И. Фонвизин).

Темы 2005 – 2006 года.
1. « Наряду с законами государственными есть еще законы совести, восполняющие упущения государства». (Г. Филдинг).

2.« Суровость закона говорит о его человеколюбии, а суровость человека – о его узости и жестокосердии» (Л. Вовенарг).

3.« Сильные духом падают, как младенцы, на пути беззакония» (Н.М. Карамзин)

4. «Законы должны иметь для всех одинаковый смысл» (Ш. Монтескье).

5.«Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в царствие Божие, а только в том, чтобы он до времени не превратился в ад». (В.С. Соловьёв).

6.« Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов». (Вольтер).

7.« В старину говорили, что закон со свободою живут, как кошка с собакой. Всякий закон есть неволя». (Н.М.Карамзин).

8.« Праву потребны достоинства, дарования, добродетели. Силе надобны тюрьмы, железы, топоры». (Д.И. Фонвизин).

9 « Закон напрасно существует для тех, у кого нет ни мужества, ни средств защищать его» (Т. Маколей).

10. « Знание законов заключается не в том, чтобы помнить их слова, а в том, чтобы понимать их смысл». (Латинское юридическое изречение).

11 «Намерение должно подчиняться законам, а не законы намерениям»

12.«Самым надежным гарантом прав человека выступает разветвлённая система правосудия» (А.И. Кравченко).
13.«Шум оружия заглушает голос законов» (М. Монтень).

14.«Позорит человека лишь то наказание, которое он сам заслужил» (Плавт).

15.«Когда я собираюсь ехать в какую-либо страну, я не смотрю, какие там законы; я смотрю на то, как они там реализуются»
(Ш. Монтескье).
16. «Мы можем стать свободными только тогда, когда станем рабами закона» (Цицерон).
17. «Законы нужны не только для того, чтобы устрашать граждан, но и для того, чтобы помогать им» (Вольтер).
18 «Право – это всё то, что истинно и справедливо» (В. Гюго).

19. «Законы, в сущности, бесполезны как для дурных людей, так и для хороших. Первые от них не становятся лучше, вторые же – не нуждаются в них»
(Демокрит).
20. «Конституция представляет собой то, что говорят о ней судьи»
(Ч. Хьюджес).
21. «Право сильнейшего есть сильнейшее бесправие» (М. Эшенбах).

22. «Презумпция действует до тех пор, пока не доказано обратное»
(Латинское юридическое изречение).
23. «Мудрый законодатель начинает не с издания законов, а с изучения их пригодности для данного общества» (Ж.-Ж. Руссо).

24. «Обычай ведет с собой того, кто хочет; закон тащит за собой того, кто не хочет» (Латинское юридическое изречение).

25. «Закон есть право собственности, опирающееся на власть; где нет власти, там умирает закон» (Н. Шамфор).

Темы 2007 года.

1. «Чтобы избавиться от гнёта силы, люди были вынуждены подчиняться закону».
(Л. Вовенарг).
2. «Право сильнейшего есть сильнейшее бесправие». (М. Эшенбах).
3. «Законы для того и даны, чтобы урезать власть сильнейшего» (Латинское юридическое изречение).
4. «Закон ценен не потому, что они закон, а потому, что в нём заключена справедливость». (Г. Бичер).
5. «Закон определяет власть каждого должностного лица, а верховная власть выше закона». (В.И. Даль).
6. «Права влекут за собой обязанности». (Латинское юридическое изречение).
7. «Слепая покорность велению из страха и корысти ставит человека на уровень животного, не способного к праву и лишённого правосознания». (И.А. Ильин).

8. «Раб, приученный дома к элементарной честности, не считает зазорным украсть у соседа; и, уподобляясь ему, современное правосознание охотно делит людей не «наших» и «чужих», пробивая глубокие бреши в «справедливом» толковании и «равном» применении права». (И.А. Ильин).
9. «Избрать властелином либо силу, либо закон – другого нам не дано: по самой своей сути мы не способны жить свободно». (Л. Вовенарг).
10. «Следы многих преступлений ведут в будущее». (С.Е. Лец).
11. «Послушание есть сущность права». (Латинское юридическое изречение).

Сибирский государственный университет телекоммуникаций и информатики

По дисциплине «Философия»

На тему: «Хосе Ортега-и-Гассет. Восстание масс»

Выполнил: Баталов Д. Ю. Гр. У-52

Проверил: Ежов В.С.

Новосибирск 2006

СТАДНОСТЬ

Толпа - понятие количественное и визуальное: множество. Переведем его, не искажая, на язык социологии. И получим "массу". Общество всегда было подвижным единством меньшинства и массы. Меньшинство - совокупность лиц, выделенных особо; масса - не выделенных ничем. Речь, следовательно, идет не только и не столько о "рабочей массе". Масса - это средний человек. Таким образом, чисто количественное определение - "многие" - переходит в качественное. Это совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип. Какой смысл в этом переводе количества в качество? Простейший - так понятнее происхождение массы. До банальности очевидно, что стихийный рост ее предполагает совпадение целей, мыслей, образа жизни. Но не так ли обстоит дело и с любым сообществом, каким бы избранным оно себя ни полагало? В общем, да. Но есть существенная разница.

В сообществах, чуждых массовости, совместная цель, идея или идеал служат единственной связью, что само по себе исключает многочисленность. Для создания меньшинства, какого угодно, сначала надо, чтобы каждый по причинам особым, более или менее личным, отпал от толпы. Его совпадение с теми, кто образует меньшинство, - это позднейший, вторичный результат особости каждого и, таким образом, это во многом совпадение несовпадений. Порой печать отъединенности бросается в глаза: именующие себя "нонконформистами" англичане - союз согласных лишь в несогласии с обществом. Но сама установка - объединение как можно меньшего числа для отъединения от как можно большего - входит составной частью в структуру каждого меньшинства. Говоря об избранной публике на концерте изысканного музыканта, Малларме тонко заметил, что этот узкий круг своим присутствием демонстрировал отсутствие толпы.

В сущности, чтобы ощутить массу как психологическую реальность, не требуется людских скопищ. По одному-единственпому человеку можно определить, масса это или нет. Масса - всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, "как и все", и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. Представим себе, что самый обычный человек, пытаясь мерить себя особой мерой - задаваясь вопросом, есть ли у него какое-то дарование, умение, достоинство, - убеждается, что нет никакого. Этот человек почувствует себя заурядностью, бездарностью, серостью. Но не массой.

Обычно, говоря об "избранном меньшинстве", передергивают смысл этого выражения, притворно забывая, что избранные - не те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно. И, конечно, радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить - это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя.

Это напоминает мне две ветви ортодоксального буддизма: более трудную и требовательную махаяну - "большую колесницу", или "большой путь", - и более будничную и блеклую хинаяну - "малую колесницу", "малый путь". Главное и решающее - какой колеснице мы вверим нашу жизнь.

Таким образом, деление общества на массы и избранные меньшинства - типологическое и не совпадает ни с делением на социальные классы, ни с их иерархией. Разумеется, высшему классу, когда он становится высшим и пока действительно им остается, легче выдвинуть человека "большой колесницы", чем низшему. Но в действительности внутри любого класса есть собственные массы и меньшинства. Плебейство и гнет массы даже в кругах традиционно элитарных - характерное свойство нашего времени. Так интеллектуальная жизнь, казалось бы взыскательная к мысли, становится триумфальной дорогой псевдоинтеллигентов, не мыслящих, немыслимых и ни в каком виде неприемлемых. Ничем не лучше останки "аристократии", как мужские, так и женские. И, напротив, в рабочей среде, которая прежде считалась эталоном "массы", не редкость сегодня встретить души высочайшего закала.

Масса - это посредственность, и, поверь она в свою одаренность, имел бы место не социальный сдвиг, а всего-навсего самообман. Особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду. Как говорят американцы, отличаться - неприлично. Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее. Кто не такой, как все, кто думает не так, как все, рискует стать отверженным. И ясно, что "все" - это еще не все. Мир обычно был неоднородным единством массы и независимых меньшинств. Сегодня весь мир становится массой.

СТАТИСТИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В этой работе Хосе Ортега-и-Гассет хотел угадать недуг нашего времени, нашей сегодняшней жизни. И первые результаты он обобщил так: современная жизнь грандиозна, избыточна и превосходит любую исторически известную. Но именно потому, что напор ее так велик, она вышла из берегов и смыла все завещанные нам устои, нормы и идеалы. В ней больше жизни, чем в любой другой, и по той же причине больше нерешенного. Ей надо самой творить свою собственную судьбу.

Жизнь - это прежде всего наша возможная жизнь, то, чем мы способны стать, и как выбор возможного - наше решение, то, чем мы действительно становимся. Обстоятельства и решения - главные слагающие жизни. Обстоятельства, то есть возможности, нам заданы и навязаны. Мы называем их миром. Жизнь не выбирает себе мира, жить - это очутиться в мире окончательном и неразменном, сейчас и здесь. Наш мир - это предрешенная сторона жизни. Но предрешенная не механически. Мы не пущены в мир, как пуля из ружья, по неукоснительной траектории. Неизбежность, с которой сталкивает нас этот мир - а мир всегда этот, сейчас и здесь, - состоит в обратном. Вместо единственной траектории нам задается множество, и мы соответственно обречены... выбирать себя. Немыслимая предпосылка! Жить - это вечно быть осужденным на свободу, вечно решать, чем ты станешь в этом мире. И решать без устали и без передышки. Даже отдаваясь безнадежно на волю случая, мы принимаем решение - не решать. Неправда, что в жизни "решают обстоятельства". Напротив, обстоятельства - это дилемма вечно новая, которую надо решать. И решает ее наш собственный склад.

Все это применимо и к общественной жизни. У нее, во-первых, есть тоже горизонт возможного и, во-вторых, решение в выборе совместного жизненного пути. Решение зависит от характера общества, его склада, или, что одно и то же, от преобладающего типа людей. Сегодня преобладает масса и решает она. И происходит нечто иное, чем в эпоху демократии и всеобщего голосования. При всеобщем голосовании массы не решали, а присоединялись к решению того или другого меньшинства. Последние предлагали свои "программы" - отличный термин. Эти программы - по сути, программы совместной жизни - приглашали массу одобрить проект решения.

Сейчас картина иная. Всюду, где торжество массы растет, - например, в Средиземноморье - при взгляде на общественную жизнь поражает то, что политически там перебиваются со дня на день. Это более чем странно. У власти - представители масс. Они настолько всесильны, что свели на нет саму возможность оппозиции. Это бесспорные хозяева страны, и нелегко найти в истории пример подобного всевластия. И тем не менее государство, правительство живут сегодняшним днем. Они не распахнуты будущему, не представляют его ясно и открыто, не кладут начало чему-то новому, уже различимому в перспективе. Словом, они живут без жизненной программы. Не знают, куда идут, потому что не идут никуда, не выбирая и не прокладывая дорог. Когда такое правительство ищет самооправданий, то не поминает всуе день завтрашний, а, напротив, упирает на сегодняшний и говорит с завидной прямотой: "Мы - чрезвычайная власть, рожденная чрезвычайными обстоятельствами". То есть злобой дня, а не дальней перспективой. Недаром и само правление сводится к тому, чтобы постоянно выпутываться, не решая проблем, а всеми способами увиливая от них и тем самым рискуя сделать их неразрешимыми. Таким всегда было прямое правление массы - всемогущим и призрачным. Масса - это те, кто плывет по течению и лишен ориентиров. Поэтому массовый человек не созидает, даже если возможности и силы его огромны.

И как раз этот человеческий склад сегодня решает. Право же, стоит в нем разобраться. Ключ к разгадке - в том вопросе, откуда возникли все эти толпы, захлестнувшие сегодня историческое пространство?

Известный экономист Вернер Зомбарт указал на один простой факт: за все двенадцать веков своей истории, с шестого по девятнадцатый, европейское население ни разу не превысило ста восьмидесяти миллионов. А за время с 1800 по 1914 год - за столетие с небольшим - достигло четырехсот шестидесяти. Контраст не оставляет сомнений в плодовитости позапрошлого века. Три поколения подряд человеческая масса росла как на дрожжах и, хлынув, затопила тесный отрезок истории. Достаточно одного этого факта, чтобы объяснить триумф масс и все, что он сулит. С другой стороны, это еще одно, и притом самое ощутимое, слагаемое того роста жизненной силы.

Хотя выкладки Вернера Зомбарта и не так известны, как того заслуживают, сам загадочный факт заметного увеличения европейцев слишком очевиден, чтобы на нем задерживаться. Суть не в цифрах народонаселения, а в их контрастности, вскрывающей внезапный и головокружительный темп роста. В этом и соль. Головокружительный рост означает все новые и новые толпы, которые с таким ускорением извергаются на поверхность истории, что не успевают пропитаться традиционной культурой.

И в результате современный средний европеец душевно здоровее и крепче своих предшественников, но и душевно беднее. Оттого он порой смахивает на дикаря, внезапно забредшего в мир вековой цивилизации. Школы, которыми так гордился прошлый век, внедрили в массу современные жизненные навыки, но не сумели воспитать ее. Снабдили ее средствами для того, чтобы жить полнее, но не смогли наделить ни историческим чутьем, ни чувством исторической ответственности. В массу вдохнули силу и спесь современного прогресса, но забыли о духе. Естественно, она и не помышляет о духе, и новые поколения, желая править миром, смотрят на него как на первозданный рай, где нет ни давних следов, ни давних проблем.

Славу и ответственность за выход широких масс на историческое поприще несет XIX век. Только так можно судить о нем беспристрастно и справедливо. Что-то небывалое и неповторимое крылось в его климате, раз вызрел такой человеческий урожай. Не усвоив и не переварив этого, смешно и легкомысленно отдавать предпочтение духу иных эпох. Вся история предстает гигантской лабораторией, где ставятся все мыслимые и немыслимые опыты, чтобы найти рецепт общественной жизни, наилучшей для культивации "человека". И, не прибегая к уверткам, следует признать данные опыта: человеческий посев в условиях либеральной демократии и технического прогресса - двух основных факторов - за столетие утроил людские ресурсы Европы.

Такое изобилие, если мыслить здраво, приводит к ряду умозаключений: первое - либеральная демократия на базе технического творчества является высшей из доныне известных форм общественной жизни; второе - вероятно, это не лучшая форма, но лучшие возникнут на ее основе и сохранят ее суть, и третье - возвращение к формам низшим, чем в XIX веке, самоубийственно.

И вот, разом уяснив себе все эти вполне ясные вещи, мы должны предъявить XIX веку счет. Очевидно, наряду с чем-то небывалым и неповторимым имелись в нем и какие-то врожденные изъяны, коренные пороки, поскольку он создал новую породу людей - мятежную массу - и теперь она угрожает тем основам, которым обязана жизнью. Поэтому так важно вглядеться в массового человека, в эту чистую потенцию как высшего блага, так и высшего зла.

ВВЕДЕНИЕ В АНАТОМИЮ МАССОВОГО ЧЕЛОВЕКА

Кто он, тот массовый человек, что главенствует сейчас в общественной жизни, политической и не политической? Почему он такой, какой есть, иначе говоря, как он получился таким?

Оба вопроса требуют совместного ответа, потому что взаимно проясняют друг друга. Человек, который намерен сегодня возглавлять европейскую жизнь, мало похож на тех, кто двигал XIX век, но именно XIX веком он рожден и вскормлен. Проницательный ум, будь то в 1820-м, 1850-м или 1880 году, простым рассуждением a priori мог предвосхитить тяжесть современной исторической ситуации. И в ней действительно нет ровным счетом ничего, не предугаданного сто лет назад. "Массы надвигаются!" - апокалипсически восклицал Гегель. "Без новой духовной власти наша эпоха - эпоха революционная - кончится катастрофой", - предрекал Огюст Конт. "Я вижу всемирный потоп нигилизма!" - кричал с энгадинских круч усатый Ницше. Неправда, что история непредсказуема. Сплошь и рядом пророчества сбывались. Если бы грядущее не оставляло бреши для предвидений, то и впредь, исполняясь и становясь прошлым, оно оставалось бы непонятным. В шутке, что историк - пророк наизнанку, заключена вся философия истории. Конечно, можно провидеть лишь общий каркас будущего, но ведь и в настоящем или прошлом это единственное, что, в сущности, доступно. Поэтому, чтобы видеть свое время, надо смотреть с расстояния. С какого? Достаточного, чтобы не различать носа Клеопатры.

Какой представлялась жизнь той человеческой массе, которую в изобилии плодил XIX век? Прежде всего и во всех отношениях - материально доступной. Никогда еще рядовой человек не утолял с таким размахом свои житейские запросы. По мере того как таяли крупные состояния и ужесточалась жизнь рабочих, экономические перспективы среднего сдоя становились день ото дня все шире. Каждый день вносил новую лепту в его жизненный стандарт. С каждым днем росло чувство надежности и собственной независимости. То, что прежде считалось удачей и рождало смиренную признательность судьбе, стало правом, которое не благословляют, а требуют.

С 1900 года начинает и рабочий ширить и упрочивать свою жизнь. Он, однако, должен за это бороться. Благоденствие не уготовано ему заботливо, как среднему человеку, на диво слаженным обществом и Государством.

Этой материальной доступности и обеспеченности сопутствует житейская - comfort и общественный порядок. Жизнь катится по надежным рельсам, и столкновение с чем-то враждебным и грозным мало представимо.

во всех ее основных и решающих моментах жизнь представляется новому человеку лишенной преград. Это обстоятельство и его важность осознаются сами собой, если вспомнить, что прежде рядовой человек и не подозревал о такой жизненной раскрепощенности. Напротив, жизнь была для него тяжкой участью - и материально, и житейски. Он с рождения ощущал ее как скопище преград, которые обречен терпеть, с которыми принужден смириться и втиснуться в отведенную ему щель. Контраст будет еще отчетливее, если от материального перейти к аспекту гражданскому и моральному. С середины позапрошлого века средний человек не видит перед собой никаких социальных барьеров. С рождения он и в общественной жизни не встречает рогаток и ограничений. Никто не принуждает его сужать свою жизнь. Не существует ни сословий, ни каст. Ни у кого нет гражданских привилегий. Средний человек усваивает как истину, что все люди узаконенно равны.

Никогда за всю историю человек не знал условий, даже отдаленно похожих на современные. Речь действительно идет о чем-то абсолютно новом, что внес в человеческую судьбу XIX век. Создано новое сценическое пространство для существования человека, новое и в материальном и в социальном плане. Три начала сделали возможным этот новый мир: либеральная демократия, экспериментальная наука и промышленность. Два последних фактора можно объединить в одно понятие - техника. В этой триаде ничто не рождено XIX веком, но унаследовано от двух предыдущих столетий. Девятнадцатый век не изобрел, а внедрил, и в том его заслуга. Это прописная истина. Но одной ее мало, и надо вникнуть в ее неумолимые следствия.

Девятнадцатый век был революционным по сути. И суть не в живописности его баррикад - это всего лишь декорация, - а в том, что он поместил огромную массу общества в жизненные условия, прямо противоположные всему, с чем средний человек свыкся ранее. Короче, век перелицевал общественную жизнь. Революция не покушение на порядок, но внедрение нового порядка, дискредитирующего привычный. И потому можно без особых преувеличений сказать, что человек, порожденный XIX столетием, социально стоит в ряду предшественников особняком. Разумеется, человеческий тип XVIII века отличен от преобладавшего в семнадцатом, а тот - от характерного для XVI века, но все они в конечном счете родственны, схожи и по сути даже одинаковы, если сопоставить их с нашим новоявленным современником. Для "плебея" всех времен "жизнь" означала прежде всего стеснение, повинность, зависимость - короче, угнетение. Еще короче - гнет, если не ограничивать его правовым и сословным, забывая о стихиях. Потому что их напор не слабел никогда, вплоть до прошлого века, с началом которого технический прогресс - материальный и управленческий - становится практически безграничным. Прежде даже для богатых и могущественных земля была миром нужды, тягот и риска. При любом относительном богатстве сфера благ и удобств, обеспеченных им, была крайне сужена всеобщей бедностью мира. Жизнь среднего человека много легче, изобильнее и безопаснее жизни могущественнейшего властителя иных времен. Какая разница, кто кого богаче, если богат мир и не скупится на автострады, магистрали, телеграфы, отели, личную безопасность и аспирин?

Тот мир, что окружает нового человека с колыбели, не только не понуждает его к самообузданию, не только не ставит перед ним никаких запретов и ограничений, но, напротив, непрестанно бередит его аппетиты, которые в принципе могут расти бесконечно. Ибо этот мир XIX и начала XX века не просто демонстрирует свои бесспорные достоинства и масштабы, но и внушает своим обитателям - и это крайне важно - полную уверенность, что завтра, словно упиваясь стихийным и неистовым ростом, мир станет еще богаче, еще шире и совершеннее. И по сей день, несмотря на признаки первых трещин в этой незыблемой вере, - по сей день, мало кто сомневается, что автомобили через пять лет будут лучше и дешевле, чем сегодня. Это так же непреложно, как завтрашний восход солнца.

Действительно, видя мир так великолепно устроенным и слаженным, человек заурядный полагает его делом рук самой природы и не в силах додуматься, что дело это требует усилий людей незаурядных. Еще труднее ему уразуметь, что все эти легко достижимые блага держатся на определенных и нелегко достижимых человеческих качествах, малейший недобор которых незамедлительно развеет прахом великолепное сооружение.

Пора уже наметить первыми двумя штрихами психологический рисунок сегодняшнего массового человека: эти две черты - беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры и, второе, врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь. Обе черты рисуют весьма знакомый душевный склад - избалованного ребенка. И в общем можно уверенно прилагать их к массовой душе как оси координат. Наследница незапамятного и гениального былого, гениального по своему вдохновению и дерзанию, современная чернь избалована окружением. Баловать - это значит потакать, поддерживать иллюзию, что все дозволено и ничто не обязательно. Ребенок в такой обстановке лишается понятий о своих пределах. Избавленный от любого давления извне, от любых столкновений с другими, он и впрямь начинает верить, что существует только он, и привыкает ни с кем не считаться, а главное, никого не считать лучше себя. Ощущение чужого превосходства вырабатывается лишь благодаря кому-то более сильному, кто вынуждает сдерживать, умерять и подавлять желания. Так усваивается важнейший урок: "Здесь кончаюсь я и начинается другой, который может больше, чем я. В мире, очевидно, существуют двое: я и тот другой, кто выше меня". Среднему человеку прошлого мир ежедневно преподавал эту простую мудрость, поскольку был настолько неслаженным, что бедствия не кончались и ничто не становилось надежным, обильным и устойчивым. Но для новой массы все возможно и даже гарантировано - и все наготове, без каких-либо предварительных усилий, как солнце, которое не надо тащить в зенит на собственных плечах. Ведь никто никого не благодарит за воздух, которым дышит, потому что воздух никем не изготовлен - он часть того, о чем говорится "это естественно", поскольку это есть и не может не быть. А избалованные массы достаточно малокультурны, чтобы всю эту материальную и социальную слаженность, безвозмездную, как воздух, тоже считать естественной, поскольку она, похоже, всегда есть и почти так же совершенна, как и природа.

Этим объясняется и определяется то абсурдное состояние духа, в котором пребывает масса: больше всего ее заботит собственное благополучие и меньше всего - истоки этого благополучия. Не видя в благах цивилизации ни изощренного замысла, ни искусного воплощения, для сохранности которого нужны огромные и бережные усилия, средний человек и для себя не видит иной обязанности, как убежденно домогаться этих благ, единственно по праву рождения. В дни голодных бунтов народные толпы обычно требуют хлеба, а в поддержку требований обычно громят пекарни.

ПОЧЕМУ МАССЫ ВТОРГАЮТСЯ ВСЮДУ, ВО ВСЕ И ВСЕГДА НЕ ИНАЧЕ КАК НАСИЛИЕМ

Когда для заурядного человека мир и жизнь распахнулись настежь, душа его для них закрылась наглухо. Эта закупорка заурядных душ и породила то возмущение масс, которое становится для человечества серьезной проблемой.

Массовый человек ощущает себя совершенным. Человеку незаурядному для этого требуется незаурядное самомнение, и наивная вера в собственное совершенство у него не органична, а внушена тщеславием и остается мнимой, притворной и сомнительной для самого себя. Поэтому самонадеянному так нужны другие, кто подтвердил бы его домыслы о себе. И даже в этом клиническом случае, даже ослепленный тщеславием, достойный человек не в силах ощутить себя завершенным. Напротив, сегодняшней заурядности, этому новому Адаму, и в голову не взбредет усомниться в собственной избыточности. Самосознание у него поистине райское. Природный душевный герметизм лишает его главного условия, необходимого, чтобы ощутить свою неполноту, - возможности сопоставить себя с другим. Сопоставить означало бы на миг отрешиться от себя и вселиться в ближнего. Но заурядная душа не способна к перевоплощению - для нее, увы, это высший пилотаж.

Словом, та же разница, что между тупым и смышленым. Один замечает, что он на краю неминуемой глупости, силится отпрянуть, избежать ее и своим усилием укрепляет разум. Другой ничего не замечает: для себя он - само благоразумие, и отсюда та завидная безмятежность, с какой он погружается в собственный идиотизм. Подобно тем моллюскам, которых не удается извлечь из раковины, глупого невозможно выманить из его глупости, вытолкнуть наружу, заставить на миг оглядеться по ту сторону своих катаракт и сличить свою привычную подслеповатость с остротой зрения других. Он глуп пожизненно и прочно. Недаром Анатоль Франс говорил, что дурак пагубней злодея. Поскольку злодей иногда передыхает.

Речь не о том, что массовый человек глуп. Напротив, сегодня его умственные способности и возможности шире, чем когда-либо. Но это не идет ему впрок: на деле смутное ощущение своих возможностей лишь побуждает его закупориться и не пользоваться ими. Раз навсегда освящает он ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека. Специфика нашего времени не в том, что посредственность полагает себя незаурядной, а в том, что она провозглашает и утверждает свое право на пошлость, или, другими словами, утверждает пошлость как право.

Тирания интеллектуальной пошлости в общественной жизни, быть может, самобытнейшая черта современности, наименее сопоставимая с прошлым. Прежде в европейской истории чернь никогда не заблуждалась насчет собственных "идей" касательно чего бы то ни было. Она наследовала верования, обычаи, житейский опыт, умственные навыки, пословицы и поговорки, но не присваивала себе умозрительных суждений, например о политике или искусстве, и не определяла, что они такое и чем должны стать. Она одобряла или осуждала то, что задумывал и осуществлял политик, поддерживала или лишала его поддержки, но действия ее сводились к отклику, сочувственному или наоборот, на творческую волю другого. Никогда ей не взбредало в голову ни противопоставлять "идеям" политика свои, ни даже судить их, опираясь на некий свод "идей", признанных своими. Так же обстояло с искусством и другими областями общественной жизни. Отсюда само собой следовало, что плебей не решался даже отдаленно участвовать почти ни в какой общественной жизни, по большей части всегда концептуальной.

Но разве это не достижение? Разве не величайший прогресс то, что массы обзавелись идеями, то есть культурой? Никоим образом. Потому что идеи массового человека таковыми не являются и культурой он не обзавелся. Идея - это шах истине. Кто жаждет идей, должен прежде их домогаться истины и принимать те правила игры, которых она требует. Бессмысленно говорить об идеях и взглядах, не признавая системы, в которой они выверяются, свода правил, к которым можно апеллировать в споре. Эти правила - основы культуры. Не важно, какие именно. Важно, что культуры нет, если нет устоев, на которые можно опереться. Культуры нет, если нет основ законности, к которым можно прибегнуть. Культуры нет, если к любым, даже крайним взглядам нет уважения, на которое можно рассчитывать в полемике. Культуры нет, если экономические связи не руководствуются торговым правом, способным их защитить. Культуры нет, если эстетические споры не ставят целью оправдать искусство.

Если всего этого нет, то нет и культуры, а есть в самом прямом и точном смысле слова варварство. Именно его, не будем обманываться, и утверждает в Европе растущее вторжение масс. Путник, попадая в варварский край, знает, что не найдет там законов, к которым мог бы воззвать. Не существует собственно варварских порядков. У варваров их попросту нет и взывать не к чему.

Под маркой синдикализма и фашизма впервые возникает в Европе тип человека, который не желает ни признавать, ни доказывать правоту, а намерен просто-напросто навязать свою волю. Вот что внове - право не быть правым, право произвола. Политическая позиция предельно грубо и неприкрыто выявляет новый душевный склад, но коренится она в интеллектуальном герметизме. Массовый человек обнаруживает в себе ряд "представлений", но лишен самой способности "представлять". И даже не подозревает, каков он, тот хрупкий мир, в котором живут идеи. Он хочет высказаться, но отвергает условия и предпосылки любого высказывания. И в итоге его "идеи" - не что иное, как словесные аппетиты, наподобие жестоких романсов.

Выдвигать идею означает верить, что она разумна и справедлива, а тем самым верить в разум и справедливость, в мир умопостигаемых истин. Суждение и есть обращение к этой инстанции, признание ее, подчинение ее законам и приговорам, а значит, и убеждение, что лучшая форма сосуществования - диалог, где столкновение доводов выверяет правоту наших идей. Но массовый человек, втянутый в обсуждение, теряется, инстинктивно противится этой высшей инстанции и необходимости уважать то, что выходит за его пределы. Отсюда и последний европейский клич: "Хватит дискуссий!" - и ненависть к любому сосуществованию, по своей природе объективно упорядоченному, от разговора до парламента, не говоря о науке. Иными словами, отказ от сосуществования культурного, то есть упорядоченного, и откат к варварскому. Душевный герметизм, толкающий массу, как уже говорилось, вторгаться во все сферы общественной жизни, неизбежно оставляет ей единственный путь для вторжения - прямое действие.

Человек постоянно прибегал к насилию. Оставим в стороне просто преступления. Но ведь нередко к насилию прибегают, исчерпав все средства в надежде образумить, отстоять то, что кажется справедливым. Печально, конечно, что жизнь раз за разом вынуждает человека к такому насилию, но бесспорно также, что оно - дань разуму и справедливости. Ведь и само это насилие не что иное, как ожесточенный разум. И сила действительно лишь его последний довод. Есть обыкновение произносить ultima ratio[Последний довод (латин.)] иронически - обыкновение довольно глупое, поскольку смысл этого выражения в заведомом подчинении силы разумным нормам. Цивилизация и есть опыт обуздания силы, сведение ее роли к ultima ratio. Слишком хорошо мы видим это теперь, когда "прямое действие" опрокидывает порядок вещей и утверждает силу как prima ratio[Первый довод (латин.)], а в действительности - как единственный довод. Это она становится законом, который намерен упразднить остальные и впрямую диктовать свою волю.

Нелишне вспомнить, что масса, когда бы и из каких бы побуждений ни вторгалась она в общественную жизнь, всегда прибегала к "прямому действию". Видимо, это ее природный способ действовать. И самое веское подтверждение этой мысли - тот очевидный факт, что теперь, когда диктат массы из эпизодического и случайного сделался повседневным, "прямое действие" стало узаконенным.

Все человеческие связи подчинились этому новому порядку, упразднившему "непрямые" формы сосуществования. В человеческом общении упраздняется "воспитанность". Словесность как "прямое действие" обращается в ругань. Сексуальные отношения сводят на нет свою многогранность.

Грани, нормы, этикет, законы писаные и неписаные, право, справедливость! Откуда они, зачем такая усложненность? Все это сфокусировано в слове "цивилизация", корень которого - civis, гражданин, то есть горожанин, - указывает на происхождение смысла. И смысл этого всего - сделать возможным город, сообщество, сосуществование. Поэтому, если вглядеться в перечисленные мной средства цивилизации, суть окажется одна. Все они в итоге предполагают глубокое и сознательное желание каждого считаться с остальными. Цивилизация - это прежде всего воля к сосуществованию. Дичают по мере того, как перестают считаться друг с другом. Одичание - процесс разобщения. И действительно, периоды варварства, все до единого, - это время распада, кишение крохотных сообществ, разъединенных и враждующих.

Высшая политическая воля к сосуществованию воплощена в демократии. Это первообраз "непрямого действия", доведший до предела стремление считаться с ближним. Либерализм - правовая основа, согласно которой Власть, какой бы всесильной она ни была, ограничивает себя и стремится, даже в ущерб себе, сохранить в государственном монолите пустоты для выживания тех, кто думает и чувствует наперекор ей, то есть наперекор силе, наперекор большинству. Либерализм, и сегодня стоит об этом помнить, - предел великодушия: это право, которое большинство уступает меньшинству, и это самый благородный клич, когда-либо прозвучавший на земле. Он возвестил о решимости мириться с врагом, и, мало того, врагом слабейшим. Трудно было ждать, что род человеческий решится на такой шаг, настолько красивый, настолько парадоксальный, настолько тонкий, настолько акробатический, настолько неестественный. И потому нечего удивляться, что вскоре упомянутый род ощутил противоположную решимость. Дело оказалось слишком непростым и нелегким, чтобы утвердиться на земле.

Уживаться с врагом! Управлять с оппозицией! Не кажется ли уже непонятной подобная покладистость? Ничто не отразило современность так беспощадно, как то, что все меньше стран, где есть оппозиция. Повсюду аморфная масса давит на государственную власть и подминает, топчет малейшие оппозиционные ростки. Масса - кто бы подумал при виде ее однородной скученности! - не желает уживаться ни с кем, кроме себя. Все, что не масса, она ненавидит смертно.

ОДИЧАНИЕ И ИСТОРИЯ

Природа всегда налицо. Она сама себе опора. В диком лесу можно безбоязненно дикарствовать. Можно и навек одичать, если душе угодно и если не помешают иные пришельцы, не столь дикие. В принципе целые народы могут вечно оставаться первобытными. И остаются. Брейсиг назвал их "народами бесконечного рассвета", потому что они навсегда застряли в неподвижных, мерзлых сумерках, которых не растопить никакому полдню.

Все это возможно в мире полностью природном. Но не в полностью цивилизованном, подобно нашему. Цивилизация не данность и не держится сама собой. Она искусственна и требует искусства и мастерства. Если вам по вкусу ее блага, но лень заботиться о ней, - плохи ваши дела. Не успеете моргнуть, как окажетесь без цивилизации. Малейший недосмотр - и все вокруг улетучится в два счета. Словно спадут покровы с нагой Природы и вновь, как изначально, предстанут первобытные дебри. Дебри всегда первобытны, и наоборот. Все первобытное - это дебри.

Романтики были поголовно помешаны на сценах насилия, где низшее, природное и дочеловеческое, попирало человеческую белизну женского тела, и вечно рисовали Леду с распаленным лебедем, Пасифаю - с быком, настигнутую козлом Антиопу. Но еще более утонченным садизмом их привлекали руины, где окультуренные, граненые камни меркли в объятиях дикой зелени. Завидя строение, истый романтик прежде всего искал глазами желтый мох на кровле. Блеклые пятна возвещали, что все только прах, из которого поднимутся дебри.

Грешно смеяться над романтиком. По-своему он прав. За невинной извращенностью этих образов таится животрепещущая проблема, великая и вековечная, - взаимодействие разумного и стихийного, культуры и неуязвимой для нее природы. Сейчас "истинному европейцу" предстоит решать задачу, над которой бьются австралийские штаты, - как помешать диким кактусам захватить землю и сбросить людей в море. В сорок каком-то году некий эмигрант, тоскующий по родной Малаге либо Сицилии, привез в Австралию крохотный росточек кактуса. Сегодня австралийский бюджет истощает затяжная война с этим сувениром, который заполонил весь континент и наступает со скоростью километра в год.

Массовая вера в то, что цивилизация так же стихийна и первозданна, как сама природа, уподобляет человека дикарю. Он видит в ней свое лесное логово. Об этом уже говорилось, но следует дополнить сказанное.

Основы, на которых держится цивилизованный мир и без которых он рухнет, для массового человека попросту не существуют. Эти краеугольные камни его не занимают, не заботят, и крепить их он не намерен. Почему так сложилось? Причин немало, но остановимся на одной.

С развитием цивилизация становится все сложнее и запутаннее. Проблемы, которые она сегодня ставит, архитрудны. И все меньше людей, чей разум на высоте этих проблем. Наглядное свидетельство тому - послевоенный период. Восстановление Европы - область высшей математики и рядовому европейцу явно не по силам. И не потому, что не хватает средств. Не хватает голов. Или, точнее, голова, хоть и с трудом, нашлась бы, и не одна, но иметь ее на плечах дряблое тело срединной Европы не хочет.

Разрыв между уровнем современных проблем и уровнем мышления будет расти, если не отыщется выход, и в этом главная трагедия цивилизации. Благодаря верности и плодотворности своих основ она плодоносит с быстротой и легкостью, уже недоступной человеческому восприятию. Все цивилизации погибали от несовершенства своих основ. Европейской грозит обратное. В Риме и Греции потерпели крах устои, но не сам человек. Римскую империю доконала техническая слабость. Когда население ее разрослось и спешно пришлось решать неотложные хозяйственные задачи, решить которые могла лишь техника, античный мир двинулся вспять, стал вырождаться и зачах.

На сегодня крах терпит сам человек, уже неспособный поспевать за своей цивилизацией. Оторопь берет, когда люди вполне культурные - и даже весьма - трактуют злободневную тему. Словно заскорузлые крестьянские пальцы вылавливают со стола иголку. К политическим и социальным вопросам они приступают с таким набором допотопных понятий, какой годился в дело двести лет назад для смягчения трудностей в двести раз легче.

Растущая цивилизация - не что иное, как жгучая проблема. Чем больше достижений, тем в большей они опасности. Чем лучше жизнь, тем она сложнее. Разумеется, с усложнением самих проблем усложняются и средства для их разрешения. Но каждое новое поколение должно овладеть ими во всей полноте. И среди них, переходя к делу, выделим самое азбучное: чем цивилизация старше, тем больше прошлого за ее спиной и тем она опытнее.

Словом, речь идет об истории. Историческое знание - первейшее средство сохранения и продления стареющей цивилизации, и не потому, что дает рецепты ввиду новых жизненных осложнений, - жизнь не повторяется, - но потому, что не дает перепевать наивные ошибки прошлого. Однако, если вы помимо того, что состарились и впали в тяготы, ко всему еще утратили память, ваш опыт, да и все на свете вам уже не впрок.

Оттого-то и большевизм и фашизм, две политические "новинки", возникшие в Европе и по соседству с ней, отчетливо представляют собой движение вспять. И не столько по смыслу своих учений - в любой доктрине есть доля истины, да и в чем только нет хотя бы малой ее крупицы, - сколько по тому, как допотопно, антиисторически используют они свою долю истины, Типично массовые движения, возглавленные, как и следовало ждать, недалекими людьми старого образца, с короткой памятью и нехваткой исторического чутья, они с самого начала выглядят так, словно уже канули в прошлое, и, едва возникнув, кажутся реликтовыми.

Непостижимо и анахронично то, что коммунист 1917 года решается на революцию, которая внешне повторяет все прежние, не исправив ни единой ошибки, ни единого их изъяна. Поэтому происшедшее в России исторически невыразительно и не знаменует собой начало новой жизни. Напротив, это монотонный перепев общих мест любой революции. Общих настолько, что нет ни единого изречения, рожденного опытом революций, которое применительно к русской не подтвердилось бы самым печальным образом. "Революция пожирает собственных детей"; "Революция начинается умеренными, совершается непримиримыми, завершается реставрацией" и т. д. и т. п. К этим затасканным истинам можно бы добавить еще несколько не столь явных, но вполне доказуемых, например такую: революция длится не дольше пятнадцати лет - активной жизни одного поколения. Срок деятельности одного поколения - около тридцати лет. Но срок этот делится на два разных и приблизительно равных периода: в течение первого новое поколение распространяет свои идеи, склонности и вкусы, которые в конце концов утверждаются прочно и в течение всего второго периода господствуют. Тем временем поколение, выросшее под их господством, уже несет свои идеи, склонности и вкусы, постепенно пропитывая ими общественную атмосферу. И если господствуют крайние взгляды и предыдущее поколение по своему складу революционно, то новое будет тяготеть к обратному, то есть к реставрации. Разумеется, реставрация не означает простого "возврата к старому" и никогда им не бывает.

Кто действительно хочет создать новую социально-политическую явь, тот прежде всего должен позаботиться, чтобы в обновленном мире утратили силу жалкие стереотипы исторического опыта. Лично я приберег бы титул "гениального" для такого политика, с первых же шагов которого спятили все профессора истории, видя, как их научные "законы" разом стареют, рушатся и рассыпаются прахом.

Почти все это, лишь поменяв плюс на минус, можно адресовать и фашизму. Обе попытки - не на высоте своего времени, потому что превзойти прошлое можно только при одном неумолимом условии: надо его целиком, как пространство в перспективу, вместить в себя. С прошлым не сходятся врукопашную. Новое побеждает, лишь поглотив его. А подавившись, гибнет.

Обе попытки - это ложные зори, у которых не будет завтрашнего утра, а лишь давно прожитый день, уже виденный однажды, и не только однажды. Это анахронизмы. И так обстоит со всеми, кто в простоте душевной точит зубы на ту или иную порцию прошлого, вместо того чтобы приступить к ее перевариванию.

Безусловно, надо преодолеть либерализм XIX века. Но такое не по зубам тому, кто, подобно фашистам, объявляет себя антилибералом. Ведь быть нелибералом либо антилибералом - значит занимать ту позицию, что была до наступления либерализма. И раз он наступил, то, победив однажды, будет побеждать и впредь, а если погибнет, то лишь вкупе с антилиберализмом и со всей Европой. Хронология жизни неумолима. Либерализм в ее таблице наследует антилиберализм, или, другими словами, настолько жизненнее последнего, насколько пушка гибельнее копья.

На первый взгляд кажется, что каждому "античему-то" должно предшествовать это самое "что-то", поскольку отрицание предполагает его уже существующим. Однако новоявленное "анти" растворяется в пустом жесте отрицания и оставляет по себе нечто "антикварное". Если кто-то, например, заявляет, что он антитеатрал, то в утвердительной форме это всего лишь означает, что он сторонник такой жизни, в которой театра не существует. Но такой она была лишь до рождения театра. Наш антитеатрал, вместо того чтобы возвыситься над театром, ставит себя хронологически ниже, не после, а до него, и смотрит с начала раскрученную назад киноленту, в конце которой неизбежно появится театр. Со всеми этими "анти" та же история, что приключилась, согласно легенде, с Конфуцием. Он родился, как водится, позже своего отца, но родился-то, черт возьми, уже восьмидесятилетним, когда родителю было не больше тридцати. Всякое "анти" лишь пустое и пресное "нет".

Было бы недурно, если б безоговорочное "нет" могло покончить с прошлым. Но прошлое по своей природе revenant [Тень, призрак (франц.)]. Как ни гони его, оно вернется и неминуемо возникнет. Поэтому единственный способ избавиться от него - это не гнать. Прислушиваться к нему. Не выпускать его из виду, чтоб перехитрить и ускользнуть от него. Жить "на высоте своего времени", обостренно чувствуя историческую обстановку. У прошлого своя правда. Если с ней не считаться, оно вернется отстаивать ее и заодно утвердит свою неправду. У либерализма правда была, и надо признать это per saecula saeculorum[Во веки веков (латин.); здесь - единожды и навеки]. Но была и не только правда, и надо избавить либерализм ото всего, в чем он оказался не прав. Европа должна сохранить его суть. Иначе его не преодолеть.

Европе не на что надеяться, если судьба ее не перейдет в руки людей, мыслящих "на высоте своего времени", людей, которые слышат подземный гул истории, видят реальную жизнь в ее полный рост и отвергают саму возможность архаизма и одичания. Нам понадобится весь опыт истории, чтобы не кануть в прошлое, а выбраться из него.

ВЕК САМОДОВОЛЬНЫХ НЕДОРОСЛЕЙ

Итак, новая социальная реальность такова: европейская история впервые оказалась отданной на откуп заурядности. Или в действительном залоге: заурядность, прежде подвластная, решила властвовать. Решение выйти на авансцену возникло само собой, как только созрел новый человеческий тип - воплощенная посредственность. В социальном плане психологический строй этого новичка определяется следующим: во-первых, подспудным и врожденным ощущением легкости и обильности жизни, лишенной тяжких ограничений, и, во-вторых, вследствие этого - чувством собственного превосходства и всесилия, что, естественно, побуждает принимать себя таким, какой есть, и считать свой умственный и нравственный уровень более чем достаточным. Эта самодостаточность повелевает не поддаваться внешнему влиянию, не подвергать сомнению свои взгляды и не считаться ни с кем. Привычка ощущать превосходство постоянно бередит желание господствовать. И массовый человек держится так, словно в мире существует только он и ему подобные, а отсюда и его третья черта - вмешиваться во все, навязывая свою убогость бесцеремонно, безоглядно, безотлагательно и безоговорочно, то есть в духе "прямого действия".

Эта совокупность заставляет вспомнить такие ущербные человеческие особи, как избалованный ребенок и взбесившийся дикарь, то есть варвар. (Нормальный дикарь, напротив, как никто другой, следует высшим установлениям - вере, табу, заветам и обычаям.)

Существо, которое в наши дни проникло всюду и всюду выказало свою варварскую суть, и в самом деле баловень человеческой истории. Баловень - это наследник, который держится исключительно как наследник. Наше наследство - цивилизация, с ее удобствами, гарантиями и прочими благами. Как мы убедились, только жизнь на широкую ногу и способна породить подобное существо со всем его вышеописанным содержимым. Это еще один живой пример того, как богатство калечит человеческую природу. Мы ошибочно полагаем, что жизнь в изобилии полнее, выше и подлиннее, чем жизнь в упорной борьбе с нуждой. А это не так, и тому есть причины, непреложные и архисерьезные, которые здесь не место излагать. Не вдаваясь в них, достаточно вспомнить давнюю и заигранную трагедию наследственной аристократии. Аристократ наследует, то есть присваивает, жизненные условия, которые создавал не он и существование которых не связано органически с его, и только его, жизнью. С появлением на свет он моментально и безотчетно водворяется в сердцевину своих богатств и привилегий. Внутренне его ничто с ними не роднит, поскольку они исходят не от него. Это огромный панцирный покров, пустая оболочка иной жизни, иного существа - родоначальника. А сам он лишь наследник, то есть носит оболочку чужой жизни. Что же его ждет? Какой жизнью суждено ему жить - своей или своего пращура? Да никакой. Он обречен представлять собой другого, то есть не быть ни собой, ни другим. Жизнь его неумолимо теряет достоверность и становится видимостью, игрой в жизнь, и притом чужую. Изобилие, которым он вынужден владеть, отнимает у наследника его собственное предназначение, омертвляет его жизнь. Жизнь - борьба и вечное усилие стать собой. Именно те трудности, что мешают мне осуществиться, будят и напрягают мои силы и способности. Если бы мое тело не весило, я бы не мог ходить. Если бы воздух не давил на него, оно лопнуло бы, как мыльный пузырь. Так, от отсутствия жизненных условий, улетучивается и личность наследственного "аристократа". Отсюда и то редкостное размягчение мозгов у родовитого потомства и никем еще не изученный роковой удел наследственной знати - ее внутренний и трагический механизм вырождения.

Если бы лишь на этом и спотыкалась наша наивная вера, что изобилие способствует жизни! Но куда там. Избыточные блага сами собой уродуют жизнедеятельность и производят на свет такие ущербные натуры, как "баловень", или "наследник" (аристократ лишь его частный случай), или, наконец, самый вездесущий и законченный тип - современного массового человека. Стоило бы, кстати, подробнее проследить, как многие характернейшие черты "аристократа" всех времен и народов, подобно семенам, дают массовые всходы. Стремление, например, делать игру и спорт своим главным занятием; всеми средствами, от гигиены до гардероба, культивировать собственное тело; не допускать романтизма в отношениях с женщинами; делить досуг с интеллигентами, в душе презирая их и с радостью отдавая на растерзание лакеям и жандармам; предпочитать абсолютную власть демократическим прениям и т. д. и т. п.

Как было сказано выше, этот новоявленный варвар, с хамскими повадками - законный плод нашей цивилизации, и в особенности тех ее форм, которые возникли в XIX веке. Он не вторгся в цивилизованный мир извне, как "рослые рыжие варвары" V века, и не проник в него изнутри, путем таинственного самозарождения, вроде того, что Аристотель приписывал головастикам. Он - естественное порождение упомянутого мира. Можно сформулировать закон, подтвержденный палеонтологией и биогеографией: человеческая жизнь расцветала лишь тогда, когда ее растущие возможности уравновешивались теми трудностями, что она испытывала. Это справедливо и для духовною и для физического существования. Касательно последнего напомню, что человек развивался в тех областях земли, где жаркое время года уравновешивалось нестерпимо холодным. В тропиках первобытная жизнь вырождается, и, наоборот, низшие ее формы, как, например, пигмеи, вытеснены туда племенами, возникшими позже и на более высокой эволюционной ступени.

Словом, именно в XIX веке цивилизация позволила среднему человеку утвердиться в избыточном мире, воспринятом как изобилие благ, но не забот. Он очутился среди сказочных машин, чудодейственных лекарств, услужливых правительств, уютных гражданских прав. А вот задуматься над тем, как непросто создавать эти машины и лекарства и обеспечивать их появление впредь и как шатко само устройство общества и государства, он не успел и, не заботясь о трудностях, почти не ощущает обязанностей. Такой сдвиг равновесия калечит его и, подрезав жизненные корни, уже не дает ему ощутить саму сущность жизни, вечно темную и насквозь опасную. Ничто так не противоречит человеческой жизни, как ее же собственная разновидность, воплощенная в "самодовольном недоросле". И когда этот тип начинает преобладать, надо бить тревогу и кричать, что человечеству грозит вырождение, едва ли не равносильное смерти. Пусть уровень жизни в Европе сегодня выше, чем когда бы то ни было, - нельзя, глядя в будущее, не опасаться, что завтра он не только не возрастет, но безудержно покатится вниз.

Все это достаточно ясно указывает на крайнюю противоестественность "самодовольного недоросля". Это тип человека, который живет, дабы делать то, что хочется. Обычное заблуждение маменькина сынка. А причина проста: в семейном кругу любые, даже тяжкие проступки остаются, в общем-то, безнаказанными. Семейный очаг - это тепло искусственное, и здесь легко сходит с рук то, что на вольном воздухе улицы имело бы весьма пагубные последствия, и в самом скором времени. Но сам-то недоросль уверен, что может повсюду вести себя как дома, что вообще нет ничего неизбежного, непоправимого и окончательного. И потому уверен, что может делать все, что хочет. Как семья соотносится с обществом, точно так же, только крупнее и рельефнее, нация соотносится с человечеством. Самые самодовольные на сегодняшний день, да и самые монументальные "недоросли" - это народы, которые вознамерились в человеческом сообществе "делать то, что хочется". И по наивности называют это "национализмом". Как не претит мне интернациональный дух и ханжеское почтение к нему, но эти капризы национальной незрелости кажутся карикатурными.

Но разве нельзя делать то, что хочется? Речь не о том, что нельзя, речь совсем о другом: все, что мы можем, - это делать то, чего не можем не делать, становиться тем, чем не можем не стать. Единственно возможное для нас своеволие - отказаться это делать, но отказ не означает свободу действий - мы и тогда не вольны делать то, что хочется. Это не своеволие, а свобода воли с отрицательным знаком - неволие. Можно изменить своему предназначению и дезертировать, но дезертировать можно, лишь загнав себя в подвалы своей судьбы. Можно спорить, какой именно должна быть эта свобода, но суть в ином. Сегодня самый махровый реакционер в глубине души сознает, что европейская идея, которую прошлый век окрестил либерализмом, в конечном счете и есть то непреложное и неизбежное, чем сегодня стал, вольно или невольно, западный человек.

И как бы неопровержимо ни доказывали, насколько ложной и гибельной была любая попытка осуществить этот непростительный императив политической свободы, вписанный в европейскую историю, конечным остается понимание его подспудной правоты. Это конечное понимание есть и у коммуниста и у фашиста, судя по их усилиям убедить себя и нас в обратном, как есть оно - хочет он того или нет, верит он в это или нет. Каждый, кто верит, согласно Копернику, что солнце не заходит за горизонт, изо дня в день видит обратное, и, поскольку очевидность мешает убеждению, продолжает верить в него. В нем научная вера непрерывно подавляет влияние первичной или непосредственной веры.

Теоретические истины не просто спорны, но вся сила и смысл их в этой спорности; они рождены спором, живы, пока оспоримы, и существуют единственно для продолжения спора. Но судьбу - то, чему предстоит или не предстоит стать жизнью, - не оспаривают. Ее принимают или отвергают. Приняв, становятся собой; отвергнув, отрицают и подменяют себя.

Судьба проступает не в том, что нам хочется, - напротив, ее строгие черты отчетливее, когда мы сознаем, что должны вопреки хотению.

Итак, "самодовольный недоросль" знает, что должно быть, но, несмотря на это и даже именно поэтому, словом и делом изображает, будто убежден в обратном. Фашист обрушивается на политическую свободу именно потому, что знает: всецело и всерьез ее не может не быть, она неотменима как сущность европейской жизни и в серьезную минуту, когда нуждаться в ней будут по-настоящему, она окажется налицо. Но так уж настроен массовый человек - на капризный лад. Он ничего не делает раз навсегда, и, что бы ни делал, все у него "понарошку", как выходки маменькина сынка. Поспешная готовность его в любом деле вести себя трагически, отчаянно и безоглядно - это лишь декорация. Трагедию он разыгрывает именно потому, что не верит, будто в цивилизованном мире она может разыграться всерьез.

Не принимать же на веру все, что человек изображает из себя! Если кто-то настаивает, что дважды два, по его святому убеждению, пять, и нет оснований считать его помешанным, остается признать, что сам он, как бы ни срывал голос и ни грозился умереть за свои слова, попросту не верит в то, что говорит.

Шквал повального и беспросветного фиглярства катится по европейской земле. Любая позиция утверждается из позерства и внутренне лжива. Все усилия направлены единственно на то, чтобы не встретиться со своей судьбой, отвернуться и не слышать ее темного зова, избежать очной ставки с тем, что должно стать жизнью. Живут в шутку и тем шуточнее, чем трагичнее надетая маска. Шутовство неминуемо, если любой шаг необязателен и не вбирает в себя личность целиком и бесповоротно. Массовый человек боится встать на твердый, скальный грунт предназначения; куда свойственнее ему прозябать, существовать нереально, повисая в воздухе. И никогда еще не носилось по ветру столько жизней, невесомых и беспочвенных - выдернутых из своей судьбы - и так легко увлекаемых любым, самым жалким течением. Поистине эпоха "увлечений" и "течений". Мало кто противится тем поверхностным завихрениям, которые лихорадят искусство, мысль, политику, общество. И потому риторика цветет как никогда.

Иначе и не могло бы вести себя это существо, рожденное в чересчур хорошо устроенном мире, где привыкло видеть одни блага, а не опасности. Его избаловало окружение, домашнее тепло цивилизации - и маменькина сынка вовсе не тянет покидать родное гнездо своих прихотей, слушаться старших и уж тем более - входить в неумолимое русло своей судьбы.

ГОСУДАРСТВО КАК ВЫСШАЯ УГРОЗА

В хорошо организованном обществе масса не действует сама по себе. Такова ее роль. Она существует для того, чтобы ее вели, наставляли и представительствовали за нее, пока она не перестанет быть массой или по крайней мере не начнет к этому стремиться. Но сама по себе она осуществлять это не способна. Ей необходимо следовать чему-то высшему, исходящему от избранных меньшинств. Можно сколько угодно спорить, кем должны быть эти избранные, но то, что без них, кем бы они ни были, человечество утратит основу своего существования, сомнению не подлежит, хотя Европа вот уже столетие, подобно страусу, прячет голову под крыло в надежде не увидеть очевидного. Это не частный вывод из ряда наблюдений и догадок, а закон социальной "физики", под стать законам Ньютона по своей непреложности. В день, когда снова воцарится подлинная философия единственное, что может спасти Европу, - вновь откроется, что человек, хочет он того или нет, самой природой своей предназначен к поискам высшего начала. Кто находит его сам, тот избранный; кто не находит, тот получает его из чужих рук и становится массой.

Действовать самовольно означает для массы восставать против собственного предназначения, а поскольку лишь этим она сейчас и занята, речь идет о восстании масс. В конце концов, единственное, что действительно и по праву можно считать восстанием, - это восстание против себя, неприятие судьбы. Люцифер был бы не меньшим мятежником, если бы метил не на место Бога, ему не уготованное, а на место низшего из ангелов, уготованное тоже не ему. (Будь Люцифер русским, как Толстой, он, наверно, избрал бы второй путь, не менее богоборческий.)

Действуя сама по себе, масса прибегает к единственному способу, поскольку других не знает, - к расправе. Не зря же суд Линча возник в Америке, в этом массовом раю. Нечего удивляться, что сегодня, когда массы торжествуют, торжествует и насилие, становясь единственным доводом и единственной доктриной. Сегодня насилие - это риторика века, и его уже прибирают к рукам пустомели. Когда реальность отмирает, изжив себя, труп выносится волнами и долго еще вязнет в болотах риторики. Это кладбище отжившего; на худой конец его богадельня. Имена переживают хозяев, и хотя это звук пустой, но все-таки звук, и он сохраняет какую-то магическую власть. Но если даже и вправду окажется, что значимость насилия как цинично установленной нормы поведения готова пойти на убыль, мы все равно останемся в его власти, лишь видоизмененной.

Как и все прочие угрозы, наихудшая из опасностей, которые грозят сегодня европейской цивилизации, рождена самой цивилизацией и, больше того, составляет ее славу. Это современное Государство. Плодотворность основ науки ведет к небывалому прогрессу, прогресс неумолимо ведет к небывало узкой специализации, а специализация - к удушению самой науки.

Нечто подобное происходит и с государством.

Вспомним, чем было в конце XVIII века государство для всех европейских наций. Почти ничем! Ранний капитализм и его промышленные предприятия, где впервые восторжествовала техника, самая передовая и производительная, резко ускорили рост общества. Возник новый социальный класс, энергичнее и многочисленнее прежних, - буржуазия. У этой напористой публики было одно всеобъемлющее дарование - практическая сметка. Они умели дать делу ход и слаженность, развернуть и упорядочить его. В их человеческом море и блуждал опасливо "государственный корабль". Эту метафору извлекла на свет божий буржуазия, ибо действительно ощущала себя безбрежной, всемогущей и чреватой штормами стихией. Кораблик выглядел утлым, если не хуже, и всего было в обрез - и денег, и солдат, и чиновников. Его строили в средние века иные люди, во всем противоположные буржуазии, - доблестные, властные и преданные долгу дворяне. Это им обязаны существованием европейские нации. Но при всех душевных достоинствах у дворян было, да и продолжает быть, неладно с головой.

Они на нее и не полагались. Безрассудные, нерасчетливые, "иррациональные", они живо чувствовали и трудно соображали. Поэтому они не смогли развить технику, требующую изобретательности. Они не выдумали пороха. Поленились. И, не способные создать новое оружие, позволили горожанам освоить порох, завезенный с востока или бог весть откуда, и с его помощью разгромить благородных рыцарей, так бестолково заклепанных в железо, что в бою они еле ворочались, н начисто неспособных уразуметь, что вечный секрет победы - секрет, воскрешенный Наполеоном, - не в средствах защиты, а в средствах нападения.

Власть - это техника, механизм общественного устройства и управления, и потому "старый строй" к концу XVIII века зашатался под ударами беспокойного общественного моря. Государство было настолько слабее общества, что сравнительно с эпохой Каролингов абсолютизм кажется вырождением. Разумеется, власть Карла Великого бесконечно уступала власти Людовика XVI, но зато общество при Каролингах было бессильным. Огромный перевес общественных сил над государственными привел к революции, вернее, к полосе революций, вплоть до 1848 года.

Но в ходе революции буржуазия отобрала власть и, приложив к ней свои умелые руки, на протяжении одного поколения создала по-настоящему сильное государство, которое с революциями покончило. С 1848 года, то есть с началом второй генерации буржуазных правлений, революции в Европе иссякли. И, конечно, не по недостатку причин, а по недостатку средств. Власть и общество сравнялись силой. Прощай навеки, революция! Впредь лишь антипод ее грозит европейцам - государственный переворот. Все, что в дальнейшем казалось революцией, было личиной государственного переворота.

В наши дни государство стало чудовищной машиной немыслимых возможностей, которая действует фантастически точно и оперативно. Это средоточие общества, и достаточно нажатия кнопки, чтобы гигантские рычаги молниеносно обработали каждую пядь социального тела.

Современное государство - самый явный и наглядный продукт цивилизации. И отношение к нему массового человека проливает свет на многое. Он гордится государством и знает, что именно оно гарантирует ему жизнь, но не сознает, что это творение человеческих рук, что оно создано определенными людьми и держится на определенных человеческих ценностях, которые сегодня есть, а завтра могут улетучиться. С другой стороны, массовый человек видит в государстве безликую силу, а поскольку и себя ощущает безликим, то считает его своим. И если в жизни страны возникнут какие-либо трудности, конфликты, проблемы, массовый человек постарается, чтобы власти немедленно вмешались и взяли заботу на себя, употребив на это, все свои безотказные и неограниченные средства.

Здесь-то и подстерегает цивилизацию главная опасность - полностью огосударствленная жизнь, экспансия власти, поглощение государством всякой социальной самостоятельности - словом, удушение творческих начал истории, которыми в конечном счете держатся, питаются и движутся людские судьбы. Когда у массы возникнут затруднения или просто разыграются аппетиты, она не сможет не поддаться искушению добиться всего самым верным и привычным способом, без усилий, без сомнений, без борьбы и риска, одним нажатием кнопки пустив в ход чудодейственную машину. Масса говорит: "Государство - это я" - и жестоко ошибается. Государство идентично массе лишь в том смысле, в каком Икс идентичен Игреку, поскольку никто из них не Зет. Современное государство и массу роднит лишь их безликость и безымянность. Но массовый человек уверен, что он-то и есть государство, и не упустит случая под любым предлогом двинуть рычаги, чтобы раздавить какое бы то ни было творческое меньшинство, которое раздражает его всегда и всюду, будь то политика, наука или производство.

Кончится это плачевно. Государство удушит окончательно всякую социальную самодеятельность, и никакие новые семена уже не взойдут. Общество вынудят жить для государства, человека - для государственной машины. И поскольку это всего лишь машина, исправность и состояние которой зависят от живой силы окружения, в конце концов государство, высосав из общества все соки, выдохнется, зачахнет и умрет самой мертвенной из смертей - ржавой смертью механизма.

Такой и была судьба античной цивилизации. Бесспорно, созданная Юлиями и Клавдиями империя представляла собой великолепную машину, по конструкции намного совершеннее старого республиканского Рима. Но знаменательно, что, едва она достигла полного блеска, общественный организм угас. Уже при Антонинах (II век) государство придавило его своей безжизненной мощью. Общество порабощается, и все силы его уходят на служение государству. А в итоге? Бюрократизация всей жизни ведет к ее полному упадку. Жизненный уровень быстро снижается, рождаемость и подавно. А государство, озабоченное только собственными нуждами, удваивает бюрократический нажим. Этой второй ступенью бюрократизации становится милитаризация общества. Все внимание обращено теперь на армию. Власть - это прежде всего гарант безопасности (той самой безопасности, с которой, напомним, и начинается массовое сознание). Поэтому государство - это прежде всего армия. Императоры Северы, родом африканцы, полностью военизируют жизнь. Напрасный труд! Нужда все беспросветнее, чресла все бесплоднее. Не хватает буквально всего, и даже солдат. После Северов в армию приходится вербовать варваров.

Теперь ясно, как парадоксален и трагичен путь огосударствленного общества? Оно создает государство как инструмент, облегчающий жизнь. Потом государство берет верх, и общество вынуждено жить ради него. Тем не менее состоит оно пока что из частиц этого общества. Но вскоре уже не хватает людей для поддержания государства и приходится звать иноземцев - сперва далматов, потом германцев. Пришельцы в конце концов становятся хозяевами, а остатки общества, аборигены, - рабами этих чужаков, с которыми их ничто не роднило и не роднит. Вот итог огосударствленности - народ идет в пищу машине, им же и созданной. Скелет съедает тело. Стены дома вытесняют жильцов.

Диктат государства - это апогей насилия и прямого действия, возведенных в норму. Масса действует самовольно, сама по себе, через безликий механизм государства. Европейские народы стоят на пороге тяжких внутренних испытаний и самых жгучих общественных проблем - экономических, правовых и социальных. Кто поручится, что диктат массы не принудит государство упразднить личность и тем окончательно погасить надежду на будущее?

Зримым воплощением такой опасности является одна из самых тревожных аномалий - повсеместное и неуклонное усиление полиции. К этому неумолимо привел рост общества. И как ни свыклось с этим наше сознание, от него не должна ускользать трагическая парадоксальность такого положения дел, когда жители больших городов, чтобы спокойно двигаться по своему усмотрению, фатально нуждаются в полиции, которая управляет их движением. К сожалению, "порядочные" люди заблуждаются, когда полагают, что "силы порядка", ради порядка созданные, успокоятся на том, чего от них хотят. Ясно и неизбежно, что в конце концов они сами станут устанавливать порядки - и, само собой, те, что их устроят.

Стоит задержаться на этой теме, чтобы увидеть, как по-разному откликается на гражданские нужды то или другое общество. В самом начале позапрошлого века, когда с ростом пролетариата стала расти преступность, Франция поспешила создать многочисленные отряды полиции. К 1810 году преступность по той же причине возросла и в Англии - и англичане обнаружили, что полиции у них нет. У власти стояли консерваторы. Что же они предпринимают? Спешат создать полицию? Куда там! Они предпочли, насколько возможно, терпеть преступность. "Люди смирились с беспорядком, сочтя это платой за свободу".

"У парижан, - пишет Джон Уильям Уорд, - блистательная полиция, но они дорого платят за этот блеск. Пусть уж лучше каждые три-четыре года полдюжине мужчин сносят голову на Ратклиф Род, чем сносить домашние обыски, слежку и прочие ухищрения Фуше". Налицо два разных понятия о государственной власти. Англичане предпочитают ограниченную.

ПЕРЕХОДЯ К СУТИ ДЕЛА

Суть такова: Европа утратила нравственность. Прежнюю массовый человек отверг не ради новой, а ради того, чтобы, согласно своему жизненному складу, не придерживаться никакой. Так что наивно укорять современного человека в безнравственности. Это не только не заденет, но даже польстит. Безнравственность нынче стала ширпотребом, и кто только не щеголяет ею.

Что бы ни одушевляло, все сводится к одному и становится предлогом не считаться ни с кем и ни с чем. Если кто-то играет в реакционера, то наверняка для того, чтобы под видом спасения отечества и государства сравнять с землей все остальное и с полным правом топтать ближнего, особенно если тот чего-то стоит. Но и в революционеров играют с той же целью: наружная одержимость судьбой угнетенных и социальной справедливостью служит маской, освобождающей от досадной обязанности быть правдивым, терпимым и, главное, уважать человеческие достоинства.

Отвращением к долгу отчасти объясняется и полусмешной-полупостыдный феномен нашего времени - культ молодежи как таковой. Все от мала до велика подались в "молодые", прослышав, что у молодых больше прав, чем обязанностей, поскольку последние можно отложить в долгий ящик и приберечь для зрелости. Молодость как таковую всегда освобождали от тяжести свершений. Она жила в долг. По-человечески так и должно быть. Это мнимое право ей снисходительно и ласково дарят старшие. И надо же было настолько одурманить ее, что она и впрямь сочла это своим заслуженным правом, за которым должны последовать и все прочие заслуженные права.

Как ни дико, но молодостью стали шантажировать. Вообще мы живем в эпоху всеобщего шантажа, у которого два облика с дополняющими друг друга гримасами - угрозой насилия и угрозой глумления. Обе служат одной цели и равно пригодны для того, чтобы людская пошлость могла не считаться ни с кем и ни с чем.

Массовый человек попросту лишен морали, поскольку суть ее - всегда в подчинении чему-то, в сознании служения и долга. Но слово "попросту", пожалуй, не годится. Все гораздо сложнее. Попросту взять и избавиться от морали невозможно. То, что грамматически обозначено как чистое отсутствие, - безнравственность - не существует в природе.

Как же умудрились уверовать в антиморальность жизни? Несомненно, к этому и вела вся современная культура и цивилизация. Европа пожинает горькие плоды своих духовных шатаний. Она стремительно катится вниз по склону своей культуры, достигшей невиданного цветения, но не сумевшей укорениться.

В этой книге Хосе Ортега-и-Гассет попытался обрисовать определенный тип человека и, главным образом, его взаимоотношения с той цивилизацией, которой он порожден. Это было необходимо потому, что персонаж его книги знаменует собой не торжество новой цивилизации, а лишь голое отрицание старой. И не надо путать его психограмму с ответом на главный вопрос - каковы же коренные пороки современной европейской культуры. Ведь очевидно, что ими в конечном счете и обусловлено сегодняшнее преобладание этой человеческой особи.

Весьма интересная аналитическая записка получена Осьминогом из Академии Небополитики. Она создана полковником Девятовым специально для доклада в высокие инстанции к исходу июля 2009 года. Имеет пометку: конспект поучений и смыслов троичной гармонии веждизма. Для лучшего понимания этого текста редакция Осьминога настоятельно рекомендует читателям ознакомиться с текстом «Догматика веждизма. Где начало? В чем принцип? Что такое время?», опубликованным на Осьминоге .

Вежды по-русски – это веки. Ве-Ж-дизм в значении букв кириллицы есть, ни что иное, как «Ведение Жизни». Или иначе «живые знания». Или взгляд ЗА ВЕК. Тогда как ведизм есть всего лишь «хранилище знаний», библиотека прошлого, где собственно рождения новой жизни (живота) нет. Одна буква Ж, а какое различие!

ВеЖдизм: – это разведка Правды на Пути Истины; – это футурология Надежды в помощь вероучению любви; – это философия Справедливости для практики гармонии мира. В сумме функций, веждизм – это идеология троичной гармонии , порожденная парадоксальным (троично-асимметричным) типом мышления русских, демонстрирующая странам и народам интеллектуальный суверенитет России. Веждизм создает новый мир внутри нас, упреждая разрушение реального мира вне нас. Веждизм дает установку на моральную победу, модель поведения и идеал политики как «реальную утопию». Идеал Веждизма – Белое царство Правды.

1. «Дух Истины говорит через пророков»

В мифах и сказках русского и особенно нерусских народов России, по многим пророчествам и предсказаниям провидцев, Россия в предконечные времена «века сего» на короткое время, примерно 12 лет (по расчетам: 2015-2027) преобразится в «Царство Правды» с предреченным именем «Держава Белого Царя».

Толкование ветхозаветной Книги пророка Даниила позволяет говорить о том, что предконечные времена («последние дни гнева») наступили в 1967 году, когда Храмовая гора в Иерусалиме вновь перешла под контроль государства Израиль. А «Царь Правды» (Белый Царь) уже родился в 1959г. Этот человек выдающейся интуиции и глубокой мудрости должен быть призван на царство верхушкой государственного управления многонациональной страны и станет предтечей «второго славного пришествия» Спасителя мира, внедряя в политическую практику «Всеобщий Закон Мироздания» (универсальный стандарт троичной гармонии).

По утверждениям раввината хасидов Машиах (он же Махди, он же Христос, он же Помазанник, он же Мессия, он же Вестник «будущего века» и «конца мира сего») уже родился в 1995 году и должен проявится в возрасте 33 лет (1995 + 33 = 2028) в «Славном пришествии». Для иудеев это Славное пришествие, по словам апостола Павла, значит, что «весь Израиль (семья Божия) спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель, и отвратит нечестие от Иакова» (Рим. 11.26).

По многим признакам, предреченное Священным Писанием «новое небо и новая земля, на которых обитает правда» (2 Петр 3:13), наступит в 2040-2044 гг.

В современной терминологии это событие называется «антропологический переворот». Ученые увязывают его с астрономическим фактом: переходом оси прецессии планеты Земля из космической эры Рыб (длилась 2160 лет с 148 г. до н.э. по 2012 г. н.э.) в космическую эру Водолея (начнется с 2013г.) и соответствующими изменениями энергетических полей планеты.

Поэтому-то «Белое Царство Правды» в России, идеологию, этику и политическую практику которого излагает веждизм, и призвано среди миражей лукавого мудрствования «удерживающих» порядки «века сего» стать маяком на пути народов в «царство будущего века», которому уже не будет конца.

2. Основное противоречие современной картины мира

Человек живет в конкретной общественной среде, ограничивающей рамками приличия как его личную свободу (великодушие, благодушие и прямодушие в позитиве; и малодушие, простодушие и равнодушие в негативе), так и вольную волю (самоволие, своеволие и произвол). А именно, рамками стыда, совести, чести, долга, жалости или сохранения «лица», в зависимости от типа мышления и специфики национальной культуры.

В глобальном масштабе общественная среда, как единое человечество, по Закону Мироздания раздваивается. В числе единое раздваивается на чет (– –) и нечет (-).

Раздвоение общественной среды в северном полушарии планеты Земля олицетворяют: Средиземноморская цивилизация в пределах «четырех углов земли»; и Срединно-земельная цивилизация «в пределах четырех морей». Это одна из главных диалектических пар геополитической картины глобального мира.

Средиземноморская цивилизация как «упорядочение стихии мыслью и обуздание инстинктов тела нормой и запретами канона» берет начало в Вавилоне («баб-илу» — врата бога, упоминается уже около 2800 до н.э.). Продолжается в Египте. Набирает силу в Греции. И получает развитие в Риме: Первом (нынешняя Италия), Втором (Византия) и Третьем (Русь от Ивана Грозного до Петра I Великого). Это были «звериные царства»: бездуховности Вавилона, ненасытных желаний и роскоши Египта, гедонизма и индивидуализма Греции, государственной тирании Рима.

Во времена «вавилонского пленения» евреев (VI век до н.э.) у них появилась каббала: «вавилонская мудрость» или «алгебра мысли для толкования Закона» и зародился иудаизм: религия Единого Бога еврейского народа Иеговы (Яхве), распоряжающегося судьбой всех народов мира. Основу канона средиземноморской цивилизации составляет «Пятикнижие Моисея» (Дар Торы). Нравственное чувство здесь имеет божественную природу. Носителем «Завета» (договора людей с Богом на земле) выступает «дом Иакова» или иначе «колена Израилевы» (рассеянный по странам и континентам еврейский народ). Конечная цель Синайской доктрины Моисея (1531г. до н.э.) состоит в том, чтобы «дом Иакова» принес всем людям «Свет исправления» эгоистических мыслей. А с приходом эры «Света и милосердия» (космическая эра Водолея), «пас народы мира как бесчисленные стада по Завету Всевышнего». Израильский царь Соломон, в 1004 г. до н.э. поставил доктрину Моисея на практические рельсы: составил план на перспективу 3000 лет. Цель Плана Соломона – мирный приход евреев к глобальной денежной власти осуществлен к 1995 году. Впереди завершение глобализаци, вразумление суровыми наказаниями и духовное прозрения «Высшего мира».

Собирательное имя библейско-средиземноморской цивилизации: «Запад».

Срединно-земельная цивилизация как «свет от имен и символов письма» (вэнь-мин) принадлежит Китаю: Срединному государству монолитной нации желтых людей (по писанию первопредок китайцев Фуси – «покоряющий солнце» жил в 2852-2737гг. до н.э.). Основу канона у китайцев составляет «Пятикнижие Конфуция» (истолкование письменной традиций великих предков: строгой общественной иерархии, силы Духа, почтения к старшим и любви к младшим, было сделано этим мудрецом в VI – V веках до н.э.). Нравственное чувство «лица» у китайцев диктуется безличным Небом (личного Бога и самого иероглифа Бог в китайском языке нет). А страна, где с 1148 г. до н.э. император носил титул «Сын Неба» (ныне председатель КНР) называется «Поднебесной империей». Конечная цель глобальной доктрины Срединного государства желтых людей (средоточия культуры) в отношении всего остального окраинного мира (варваров) состоит в исправлении диких нравов народов периферии. В том чтобы посредством четкого соблюдения ритуалов и нравственного влияния совершенномудрых, подобно исходящим от Центра концентрическим кругам по воде, цивилизовать внешний мир под себя. В том, чтобы окультурить корыстные и грубые народы окраины до состояния покорного подчинения образцам честного поведения, с поднесением Китаю «даров местных продуктов». Эта конфуцианская доктрина культа предков и всеохватной власти Срединного государства над всеми народами, кто под Небом, называется «гармония умиротворением». В 2005 году «гармония мира» была назначена целью политики КНР (Срединного государства эпохи восьмого «малого процветания») достичь которую планируется к 2019 году.

Путь Запада лежит в чете: это земной рационализм. Движение поступательное, в погоне за современностью, усовершенствованиями и приспособлениями белых людей (выше, дальше, быстрее). Запад — это цивилизация знаков (буквенное письмо). Это абстракции и мессианство. Это западная демократия. Товарная экономика. Желания и спрос. Это модерн и прогресс. Это двоичная этика добра и зла. Это диалектика борьбы противоположностей (балансы и противовесы, разводки и растяжки на два полюса в управлении поведением людей). Это «великая шахматная доска» как модель мировой политики, где «белые», играя против «черных», начинают, захватывают инициативу и выигрывают наступлением.

Недвижный Китай лежит в нечете: это мистика Воли Неба. Движение здесь вращательное, витками вокруг центра, который занимает Срединное государство желтых людей. Китай – это цивилизация символов (иероглифическое письмо). Это конкретика и прагматизм. Это восточная деспотия и азиатский способ производства, где «нет желаний – нет и страданий». Это перемены в циклах. Это троичная этика: земля, небо и человек между ними, где технический прогресс запада всего лишь «развитая дикость». Это связки трех сил и троичная гармония. Это стратагемы (бесконечный путь хитрости) в управлении поведением людей. Это «карточный стол истории», как модель многополярного мира, где можно пропустить ход, сделать прорезку на другую масть, побить любую карту джокером и, если и не выиграть, то и не проиграть вчистую.

С конца ХХ века, на переходе человечества через постиндустриальный барьер, «Запад», применяя в политике модель игры в шахматы, разыграл партию: США против СССР. СССР партию проиграл и в 1991 был распущен. На развалинах СССР, Новая Россия естественным ходом вещей перешла в пассив мировой политики.

В начале XXI века «Запад» в лице США предлагает Китаю разыграть очередную партию в шахматы под названием «G-2». Китай же, имитируя партию в шахматы с США, на самом деле в 2012 году «черного дракона» в новом раскладе карт мирового могущества, намеревается заказать на себя карточную игру с ведущими игроками многополярного мира и обыграть США не на «великой шахматной доске», а за «карточным столом истории».

3. Удел России – Всемирность в Законе Всевышнего

Что же касается России и её цивилизационной роли на переходе человечества в «царство будущего века», то во исполнение пророчеств она в срок до 2015 года должна сделать три принципиальные вещи.

Во-первых, отказаться от активного участия в геополитике глобализма, все равно в библейско-средиземноморском или срединно-земельном варианте, ибо глобализм есть доктрина пространства, а в историческом масштабе побеждает не тот, кто контролирует пространство, а тот, кто захватывает время.

Во-вторых, смириться с тем, что наследницей Запада в качестве «Третьего Рима» Святая Русь XV – XVII веков уже была. Время это давно прошло. По пророчествам «Четвертому Риму не бывать». А потому Новая Россия в качестве «Белого Царства Правды» должна распрощаться с византизмом, исправить имена, усилить ритуалы, сменить государственные символы, объявить себя не евро-атлантической «страной заката», а азиатско-тихоокеанской «страной восхода» и нести народам мира предреченный в предконечные времена спасительный «Свет с Востока».

В-третьих, концентрическую доктрину «гармонии умиротворения» народов по горизонтали накрыть доктриной троичной «гармонии соответствия» земли и человека небу: (Всеобщему Закону Мироздания) по вертикали и так исполнить миссию обуздания безудержной силы «дракона» (мирного одоления Китая) правдой.

Веждизм, как идеология, этика и методология грядущего Белого Царства Правды в России, сформулированный «разумными от народа» в 2005-2009 гг. обосновывает обнадеживающий, иначе возможный, праведный порядок на земле, практика достижения которого имеет имя небополитика.

Небополитика предусматривает превращение России в выгодополучателя геополитического противоборства США и Китая. Это политика перевода доктрины глобализма (контроля пространства) по горизонтали в практику универсализма (соответствия волне времени) по вертикали. Это политика перехвата исторической инициативы маневром вверх (русские – народ-богоносец) с опорой на горькую правду, справедливое наказание зла и Дух Истины «говорящий через пророков».

Полковник Девятов Андрей Петрович, постоянный заместитель директора Института российско-китайского стратегического взаимодействия (ИРКСВ)
По заказу инстанции, 25.07.09

Доклад на III Всесоюзной школе по проблеме сознания. Батуми, 1984 г.

Тема, вынесенная в заголовок, конечно, очень многозначна, вызывает обилие ассоциаций, но для меня она конкретна и связана с ощущением современной ситуации, которая меня беспокоит и в которой я вижу черты, похожие на какую-то структуру, могущую оказаться необратимой и этим вызывающую у меня ужас, но и одновременно желание подумать, увидеть за этим какой-то общий закон. И вот со смешанным чувством ужаса и любопытствующего удивления я и хочу высказать свои соображения на этот счет.

Чтобы задать тон размышления, можно так охарактеризовать их нерв. У меня ощущение, что среди множества катастроф, которыми славен и угрожает нам XX в., одной из главных и часто скрытой от глаз является антропологическая катастрофа, проявляющаяся совсем не в таких экзотических событиях, как столкновение Земли с астероидом, и не в истощении ее естественных ресурсов или чрезмерном росте населения, и даже не в экологической или ядерной трагедии. Я имею в виду событие, происходящее с самим человеком и связанное с цивилизацией в том смысле, что нечто жизненно важное может необратимо в нем сломаться в связи с разрушением или просто отсутствием цивилизованных основ процесса жизни.

Цивилизация — весьма нежный цветок, весьма хрупкое строение, и в XX в. совершенно очевидно, что этому цветку, этому строению, по которому везде прошли трещины, угрожает гибель. А разрушение основ цивилизации что-то производит и с человеческим элементом, с человеческой материей жизни, выражаясь в антропологической катастрофе, которая, может быть, является прототипом любых иных, возможных глобальных катастроф.

Она может произойти и частично уже происходит в силу нарушения законов, по которым устроено человеческое сознание и связанная с ним «пристройка», называемая цивилизацией.

Когда в списке глобальных катастроф, составленном знаменитым писателем-фантастом А. Азимовым, я нахожу среди десятка катастроф, возможное столкновение Земли с черной дырой, то невольно думаю, что подобная дыра уже существует, причем в весьма обыденном, хорошо известном нам смысле. Что мы довольно часто в нее ныряем, и все, что, пройдя ее горизонт, попадает в нее, тут же исчезает, становится недоступным, как и полагается в случае встречи с черной дырой. Очевидно, существует какая-то фундаментальная структура сознания, в силу чего наблюдаемые разнородные, внешне друг с другом никак не связанные микроскопические, макроскопические и космические явления предстают как далеко идущие аналогии. В каком-то смысле эти явления можно рассматривать как метафоры свойств сознания 1 .

Этими метафорами «недоступности», «исчезновения», «экранирования» я и воспользуюсь для пояснения своих мыслей. Но сначала приведу одно стихотворение Г. Бенна в фактически подстрочном моем переводе 2 . Глубина прозрений этого поэта связана с реальностью самолично проделанного и изнутри пережитого им опыта жизни в условиях определенной системы, опыта, который в принципе отсутствует у внешнего, удаленного наблюдателя. Но вот какова судьба этого «внутреннего знания» и носителя его — человека — в стихотворении, которое не случайно называется «Целое»:

Часть в опьянении была, другая часть — в слезах,
В какие-то часы — сиянье блеска, в другие — тьма,
В одни — все в сердце было, в другие ж — грозно
Бушевали бури — какие бури, чьи?
Всегда несчастлив и редко с кем то,
Все больше был укрыт, раз в глубине варилось это,
И вырывалися потоки, нарастая, и все,
Что вне, к нутру сводилось.
Один сурово на тебя глядел, другой был мягок,
Что строил ты, один то видел, другой — лишь то, что разрушал.
Но все, что видели они, — виденья половинки:
Ведь целым обладаешь только ты.
Сперва казалось: цели ждать недолго:
И только ясной будет вера впредь.
109, Но вот предстало то, что должно было,
И каменно теперь из целого глядит:
Ни блеска, ни сияния снаружи,
Чтоб напоследок приковать твой взор —
Гологоловый гад в кровавой луже,
И на реснице у него слезы узор.

Завершающий образ этого стихотворения и его внутренние связки вьются вокруг «целого» или ощущения «целого», переживаемого поэтом как особое возвышенное умонастроение и владение сутью мировой тайны, что я и называю недоступным удаленному, внешнему наблюдателю «внутренним опытом» особого рода странных систем, в котором — и в этом все дело — человек, его носитель, недоступен и самому себе. Ибо, по существу, человек не весь внутри (в теле, мозге, мысли) и идет к самому себе издалека и в данном случае никогда не доходит. Эти связки стихотворения в том или ином виде будут проступать в дальнейшем изложении.

ПРИНЦИП ТРЕХ «К»

Все последующее я сконцентрирую вокруг определенного принципа, позволяющего, с одной стороны, охарактеризовать ситуации, которые я назову описуемыми или нормальными (в них нет мистики «целого», фигурирующей в стихотворении, хотя они представляют собой целостности), а с другой — ситуации, которые я назову неописуемыми, или «ситуациями со странностью». Эти два типа ситуаций родственны или зеркально взаимоотобразимы, в том числе и потому, что все в них происходящее может выражаться одним и тем же языком, т. е. одним и тем же составом и синтаксисом предметных номинаций (наименований) и знаковых обозначений. «Внутреннее знание» есть и в том и в другом случае. Однако во втором случае оно вырождается фактически в систему самоимитаций. Язык хотя и тот же, но мертвый («дурно пахнут мертвые слова» — писал Н. Гумилев).

Неописуемые (не поддающиеся описанию) ситуации можно назвать и ситуациями принципиальной неопределенности. При обособлении и реализации этого свойства в чистом виде они как раз и являются теми «черными дырами», в которые могут попадать целые народы и обширные области человеческой жизни. Принцип, который упорядочивает ситуации этих двух типов, я назову принципом трех «К» — Картезия (Декарта), Канта и Кафки. Первое «К» (Декарт): в мире имеет место и случается некоторое простейшее и непосредственно очевидное бытие «я есть». Оно, подвергая все остальное сомнению, не только обнаруживает определенную зависимость всего происходящего в мире (в том числе в знании) от собственных действий человека, но и является исходным пунктом абсолютной достоверности и очевидности для любого мыслимого знания. В этом смысле человек — существо, способное сказать «я мыслю, я существую, я могу»; и есть возможность и условие мира, который он может понимать, в котором может по-человечески действовать, за что-то отвечать и что-то знать. И мир, следовательно, создан (в смысле своего закона становления), и дело теперь за тобой. Ибо создается такой мир, что ты можешь мочь, каковы бы ни были видимые противо-необходимости природы, стихийно-естественные понуждения и обстоятельства.

В этих формулировках легко узнается принцип «cogito ergo sum», которому я придал несколько иную форму, более отвечающую его действительному содержанию. Если принцип первого «К» не реализуется или каждый раз не устанавливается заново, то все неизбежно заполняется нигилизмом, который можно коротко определить как принцип «только не я могу» (могут все остальные — другие люди, Бог, обстоятельства, естественные необходимости и т. д.) т. е. возможность связана в таком случае с допуском некоторого самодействующего, за меня работающего механизма (будь то механизм счастья, социального и нравственного благоустройства, высшего промысла, провидения и т. д.). А принцип cogito утверждает, что возможность способна реализоваться только мной при условии моего собственного труда и духовного усилия к своему освобождению и развитию (это, конечно, труднее всего на свете). Но лишь так душа может принять и прорастить «высшее» семя, возвыситься над собой и обстоятельствами, в силу чего и все, что происходит вокруг, оказывается не необратимо, не окончательно, не задано целиком и полностью. Иначе говоря, не безнадежно. В вечно становящемся мире для меня и моего действия всегда есть место, если я готов начать все сначала, начать от себя, ставшего.

Второе «К» (Кант): в устройстве мира есть особые «интеллигибельные» (умопостигаемые) объекты (измерения), являющиеся в то же время непосредственно, опытно констатируемыми, хотя и далее неразложимыми образами целостностей, как бы замыслами или проектами развития. Сила этого принципа в том, что он указывает на условия, при которых конечное в пространстве и времени существо (например, человек) может осмысленно совершать на опыте акты познания, морального действия, оценки, получать удовлетворение от поиска и т. п. Ведь иначе ничто не имело бы смысла — впереди (да и сзади) бесконечность. Другими словами, это означает, что в мире реализуются условия, при которых указанные акты вообще имеют смысл (всегда дискретный и локальный), т. е. допускается, что мир мог бы быть и таким, что они стали бы бессмысленными.

Осуществление и моральных действий, и оценок, и ищущего желания имеет смысл лишь для конечного существа. Для бесконечного и всемогущего существа вопросы об их осмысленности сами собой отпадают и тем самым решаются. Но и для конечного существа не всегда и не везде, даже при наличии соответствующих слов, можно говорить «хорошо» или «плохо», «прекрасно» или «безобразно», «истинно» или «ложно». Например, если одно животное съело другое, мы ведь не можем с абсолютной достоверностью сказать, благо это или зло, справедливо или нет. Так же как и в случае ритуального человеческого жертвоприношения. И когда современный человек пользуется оценками, нельзя забывать, что здесь уже скрыто предполагается как бы выполненность условий, придающих вообще смысл нашей претензии на то, чтобы совершать акты познания, моральной оценки и т. д. Поэтому принцип второго «К» и утверждает: осмысленно, поскольку есть особые «умопостигаемые объекты» в устройстве самого мира, гарантирующие это право и осмысленность.

И, наконец, третье «К» (Кафка): при тех же внешних знаках и предметных номинациях и наблюдаемости их натуральных референтов (предметных соответствий) не выполняется все то, что задается вышеназванными двумя принципами. Это вырожденный, или регрессивный, вариант осуществления общего К-принципа — «зомби»-ситуации 3 , вполне человекоподобные, но в действительности для человека потусторонние, лишь имитирующие то, что на деле мертво. Продуктом их, в отличие от Homo sapiens, т. е. от знающего добро и зло, является «человек странный», «человек неописуемый».

С точки зрения общего смысла принципа трех «К», вся проблема человеческого бытия состоит в том, что нечто еще нужно (снова и снова) превращать в ситуацию, поддающуюся осмысленной оценке и решению, например, в терминах этики и личностного достоинства, т. е. в ситуацию свободы или отказа от нее как одной из ее же возможностей. Иными словами, моральность есть не торжество определенной морали (скажем, «хорошее общество», «прекрасная институция», «идеальный человек), сравниваемой с чем-то противоположным, а создание и способность воспроизводства ситуации, к которой можно применить термины морали и на их (и только их) основе уникально и полностью описать.

Но это же означает, следовательно, что имеют место и некоторые первоакты или акты мировой вместимости (абсолюты), относящиеся к кантовским интеллигибилиям и декартовскому cogito sum. Именно ими и в них — на уровне своей развитости — человек может вместить мир и самого себя как его часть, воспроизводимую этим же миром в качестве субъекта человеческих требований, ожиданий, моральных и познавательных критериев и т. д. Например, взгляд художника есть первоакт вместимости и испытания природы как пейзажа (вне этого необратимого состояния природа сама по себе не может быть источником соответствующих человеческих чувств).

Фактически это означает следующее: никакое натуральное внешнее описание, скажем, актов несправедливости, насилия и т. п. не содержит в себе никаких причин для наших чувств возмущения, гнева, вообще ценностных переживаний. Не содержит без добавления фактической («практической») выполненности или данности разумного состояния. Того, что Кант называл «фактами разума»: не разумным знанием конкретных фактов, их, так сказать, отражениями, а самим разумом как осуществленным сознанием, которое нельзя предположить заранее, ввести допущением, заместить «могущественным умом» и т. д. И если такой «факт» есть, он всеместен и всевременен.

Например, мы не можем сказать, что в Африке какое-то племя живет безнравственно или что в Англии что-то нравственно, а в России — безнравственно, вне реализации первой и второй частей К-принципа. Но если есть и совершились акты первовместимости, и мы находимся в преемственной связи с ними, включены в нее, то тогда мы можем что-то осмысленно говорить, достигая при этом полноты и уникальности описания.

СИТУАЦИЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ

В ситуациях же третьего «К», называемых ситуациями абсурда, внешне описываемых теми же самыми предметными и знаковыми номинациями, актов первовместимости нет или они редуцированы. Такие ситуации инородны собственному языку и не обладают человеческой соизмеримостью (ну, как если бы недоразвитое «тело» одной природы выражало себя и давало бы о себе отчет в совершенно иноприродной «голове»). Они похожи на кошмар дурного сна, в котором любая попытка мыслить и понять себя, любой поиск истины походил бы своей бессмысленностью на поиск уборной. Кафкианский человек пользуется языком и следует пафосу своего поиска в состояниях, где заведомо не выполнены акты первовместимости. Поиск для него — чисто механический выход из ситуации, автоматическое ее разрешение — нашел, не нашел! Поэтому этот неописуемо странный человек не трагичен, а нелеп, смешон, особенно в квазивозвышенных своих воспарениях. Это комедия невозможности трагедии, гримаса какого-то потустороннего «высокого страдания». Невозможно принимать всерьез ситуацию, когда человек ищет истину так, как ищут уборную, и наоборот, ищет на деле всего-навсего уборную, а ему кажется, что это истина или даже справедливость (таков, например, господин К. в «Процессе» Ф. Кафки). Смешно, нелепо, ходульно, абсурдно, какая-то сонная тягомотина, нечто потустороннее.

Эта же инородность уже в другом ключе выражается у Кафки и метафорой всеобщего внутреннего окостенения, например, когда Грегор Замза превращается в какое-то скользкое отвратительное животное, которое он с себя не может стряхнуть. Что это, почему приходится прибегать к таким метафорам? Сошлюсь на более близкий пример.

Можно ли, скажем, применять понятия «мужество» и «трусость» или «искренность» и «лживость» к ситуациям, в которые попадает «третий», неописуемый человек (я назову их ситуациями, в которых «всегда уже поздно»). Ну, например, такой ситуацией являлось до недавнего времени пребывание советского туриста за границей. Он мог попадать там в такие положения, когда от него требовалось лишь проявление личного достоинства, естественности. Просто быть мужчиной, не показывая своим видом, что ждешь указаний о том, как себя вести, что ответить на тот или иной конкретный вопрос и т. д. И некоторые были склонны тогда рассуждать так, что турист, который не проявил себя как настоящий цивилизованный человек, труслив, а тот, который проявил, — мужествен. Однако к этому туристу неприменимы суждения, труслив он или храбр, искренен или не искренен, по той простой причине, что за границей он оказался на основе определенной привилегии, и поэтому уже поздно что-то проявить от себя лично. Это нелепо, над этим можно только посмеяться.

Ситуация абсурда неописуема, ее можно лишь передать гротеском, смехом. Язык добра и зла, мужества и трусости к ней не относится, поскольку она вообще не в области, очерченной актами первовместимости. Язык же в принципе возникает на основе именно этих актов. Или, скажем, известно, что выражение «качать права» относится к поступкам человека, который формально добивается закона. Но если все действия человека уже «сцеплены» ситуацией, где не было первоакта закона, то поиск им последнего (а он совершается в языке, который у нас один и тот же — европейский, идущий от Монтескье, Монтеня, Руссо, от римского права и т. д.) никакого отношения к этой ситуации не имеет. А мы, живя в одной ситуации, часто пытались и пытаемся, тем не менее, понять ее в терминах другой, начиная и проходя путь господина К. в «Процессе». Действительно, если есть семена ума, то можно представить себе и волосы ума. Представим, что волосы у человека растут на голове внутрь (вместо того, чтобы, как полагается, расти наружу), вообразим мозг, заросший волосами, где мысли блуждают, как в лесу, не находя друг друга и ни одна из них не может оформиться. Это первобытное состояние гражданской мысли. Цивилизация же — это прежде всего духовное здоровье нации, и поэтому надо в первую очередь думать о том, чтобы не нанести ей такие повреждения, последствия которых были бы необратимы.

Итак, перед нами неопределенные ситуации и ситуации первых двух «К», имеющие один и тот же язык. И эти два типа ситуаций фундаментально различны. И то неуловимое, внешне неразличимое и невыразимое, чем отличается, например, слово «мужество» в этих ситуациях, и есть сознание.

ФОРМАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ЦИВИЛИЗАЦИИ

Для дальнейшего понимания связи сознания и цивилизации вспомним другой сформулированный Декартом закон мышления, имеющий отношение ко всем человеческим состояниям, включая и те, в которых формулируется причинная связь событий в мире. По Декарту мыслить исключительно трудно, в мысли нужно держаться, ибо мысль есть движение и нет никакой гарантии, что из одной мысли может последовать другая в силу какого-то рассудочного акта или умственной связи. Все существующее должно превосходить себя, чтобы быть собой в следующий момент времени. При этом то, что я есть сейчас, не вытекает из того, что я был перед этим, и то, что я буду завтра или в следующий момент, не вытекает из того, что я есть сейчас. Значит, мысль, которая возникает в следующий момент времени, там не потому, что начало ее или кусочек есть сейчас.

Цивилизация есть способ обеспечения такого рода «поддержек» мышления. Она обеспечивает систему отстранений от конкретных смыслов и содержаний, создает пространство реализации и шанс для того, чтобы мысль, начавшаяся в момент, А, в следующий момент Б могла бы быть мыслью. Или человеческое состояние, начавшееся в момент, А, в момент Б могло бы быть человеческим состоянием. Приведу пример.

Сегодня наблюдается какая-то упоенность специальным мышлением. Считается, что именно оно и есть настоящее мышление, осуществляющееся как бы само собой. К такому выделенному мышлению можно отнести искусство и любые другие сферы так называемого духовного творчества. Однако умение мыслить — не привилегия какой-либо профессии. Чтобы мыслить, необходимо мочь собрать не связанные для большинства людей вещи и держать их собранными. К сожалению, большинство людей по-прежнему, как и всегда, мало к чему сами по себе способны и ничего не знают, кроме хаоса и случайности. Умеют лишь звериные тропы пролагать в лесу смутных образов и понятий.

Между тем, согласно принципу первого «К» («я могу»), чтобы держаться в мысли, нужно иметь «мускулы мысли», наращиваемые на базе некоторых первоактов. Другими словами, должны быть проложены тропы связного пространства для мышления, которые есть тропы гласности, обсуждения, взаимотерпимости, формального законопорядка. Такой законопорядок и создает пространство и время для свободы интерпретации, собственного испытания. Есть закон названности собственным именем, закон именованности. Он — условие исторической силы, элемент ее формы. Форма, по существу, — единственное, что требует свободы. В этом смысле можно сказать, что законы существуют только для свободных существ. Человеческие учреждения (а мысль — тоже учреждение) есть труд и терпение свободы. И цивилизация (пока ты трудишься и мыслишь) как раз и обеспечивает, чтобы нечто пришло в движение и разрешилось, установился смысл, и ты узнал, что думал, хотел, чувствовал, — дает для всего этого шанс.

Но тем самым цивилизация предполагает, следовательно, и наличие в себе клеточек незнаемого. Если не оставлять места проявлению не вполне знаемого, цивилизация, как и культура (что, по сути, одно и то же), исчезает. Например, экономическая культура производства (т. е. не только материальное воспроизводство конечных благ, умирающих в акте их потребления) означает, что неправомерна такая структура управления, которая определяла бы, когда крестьянину сеять, и распределением этого знания охватывала бы все пространство его деятельности. Повторяю, должен быть допуск на автономное появление в каких-то местах вещей, которых мы не знаем и не можем знать заранее или полагать их в какой-то всеведущей голове.

Еще один пример. К. Маркс говорил, что о природе денег сказано столько же глупостей, сколько о природе любви. Но, допустим, что природа денег неизвестна и закреплена в формальном цивилизованном механизме, что люди освоили деньги как культуру настолько, что можно не просто считать, но и с их помощью что-то производить. Почему это возможно? По одной простой причине: в этом случае предполагается, что обмен денег на покупаемый продукт сам, в свою очередь, не требует времени, поскольку в них уже закреплено трудовое время. И такое поведение — цивилизованное. Такая абстракция закреплена самой цивилизацией в цивилизованном устройстве человеческого опыта. А поведение похожее, но «зеркальное» — нецивилизованное. Когда культурного механизма денег нет, то появляется и существует зазеркальное поведение с деньгами, которое состоит в том, что если, скажем, заработано 24 рубля (т. е. вложено 8 часов труда), то, чтобы их потратить, нужно затратить еще 10 часов, т. е. еще 30 рублей. В таком сознании, разумеется, отсутствует понятие денег как ценности. В этом случае, пользуясь знаком денежного знака, мы не можем просчитать экономику, организовать рациональную схему экономического производства. А мы пользуемся денежными знаками и, более того, попав в это денежное зазеркалье с теми же, казалось бы, предметами, решили «квадратуру круга» — умудрились, не зная цену деньгам, стать корыстными и хитрыми.

Итак, цивилизация предполагает формальные механизмы упорядоченного, правового поведения, а не основанные на чьей-то милости, идее или доброй воле. Это и есть условие социального, гражданского мышления. «Даже если мы враги, давайте вести себя цивилизованно, не рубить сук, на котором сидим», — этой простой, по существу, фразой и может быть выражена суть цивилизации, культурно-правового, надситуативного поведения. Ведь, находясь внутри ситуации, договориться навечно не причинять друг другу вреда нельзя, поскольку кому-то всегда будет «ясно», что он должен восстановить нарушенную справедливость. Зла, которое совершалось бы без такой ясной страсти, в истории не бывало, ибо всякое зло случается на самых лучших основаниях, и эта фраза вовсе не ироническая. Энергия зла черпается из энергии истины, уверенности в видении истины. Цивилизация же блокирует это, приостанавливает настолько, насколько мы, люди, вообще на это способны.

Короче говоря, разрушение, обрыв «цивилизованных нитей», по которым сознание человека могло бы успеть добраться до кристаллизации истины (причем, не только у отдельных героев мысли), разрушает и человека. Когда под лозунгом потустороннего совершенства устраняются все формальные механизмы, именно на том основании, что они формальны, а значит, абстрактны в сравнении с непосредственной человеческой действительностью, легко критикуемы, то люди лишают себя и возможности быть людьми, т. е. иметь не распавшееся, не только знаковое сознание.

МОНОПОЛИЯ И РАЗРУШЕНИЕ СОЗНАНИЯ

Приведу другой пример такого разрушения. Известно, что система, называемая монополией, стоит вне цивилизации, так как разрушает само ее тело, порождая тотальное опустошение человеческого мира. Не только в том смысле, что монополия поощряет самые примитивные и асоциальные инстинкты и создает каналы для их проявления. Достигнутое состояние мысли еще должно «обкататься», как на агоре, обрасти там мускулами, как обрастает снегом снежная баба, приобрести силу на осуществление своей же собственной возможности. Если нет агоры, чего-то развиваемого, то нет и истины.

Хотя перед человеком издревле стоит задача обуздания дикости, свирепости, эгоизма собственной природы, его инстинкты, алчность, темнота сердца, бездушие и невежество вполне способны аккомодировать мыслительные способности, рассудок и выполняться посредством их. И противостоять этому может только гражданин, имеющий и реализующий право мыслить своим умом. А это право или закон могут существовать лишь в том случае, когда средства достижения целей, в свою очередь, законны, т. е. растворенно содержат в себе дух самого закона. Нельзя волепроизвольными и административными, т. е. внезаконными средствами внедрять закон, даже руководствуясь при этом наилучшими намерениями и высокими соображениями, «идеями». Ибо его приложения распространяют тогда (и чем шире и жестче приложения, тем они болезненнее) прецедент и образец беззакония, содержащегося в таких средствах. И все это — независимо от намерений и идеалов — «во благо» и «во спасение». Это очевидно в случае всякой монополии. Скажем так: если я могу, пусть ради самых высших соображений общественного блага, в один прекрасный день установить специальную цену на определенные товары, скрывать и тайно перераспределять доходы, назначать льготы, распределять товары, во имя плановых показателей менять предшествующие договоренности с трудящимися и т. д. и т. п. , то в тот же самый день (и впредь — по вечной параллели) это же будет делаться кем-то и где-то (или теми же и там же) из совершенно других соображений. Из личной корысти, путем спекуляции, обмана, насилия, кражи, взятки — конкретные причины и мотивы в структурах безразличны, взаимозаменимы. Потому что закон един и неделим во всех точках пространства и времени, где действуют люди и между собой связываются. В том числе и законы общественного блага. Следовательно, цели законов достигаются только законными путями! И если последние нарушаются, то в том числе и потому, что правопорядок обычно подменяют порядком идей, «истины». Как будто закон сам по себе существует, а не в человеческих индивидах и не в понимании ими своего дела. Возможность обойти индивида исключена не в силу гуманистического предпочтения и заботы о человеке, а в силу непреложного устройства самого бытия, жизни. Только на уровне сущностного равенства индивидов может что-либо происходить. Здесь никому ничего не положено, все должны сами проходить путь и совершать собственное движение «в средине естества», как писал когда-то Державин. Движение, без которого нет вовне никаких обретений и установлений. В противном случае будет разрушено все производство истины — ее онтологическая основа и природа — и будет господствовать ложь, другими причинами производимая, но уже внечеловеческая и тотальная, занимающая все точки социального пространства, заполняющая их знаками. Игра в зеркалах, сюрреально-знаковое отражение чего-то другого.

ЗЕРКАЛЬНЫЙ МИР

Конечно, появление такой зеркальной игры связано с ее особыми внутренними «зазеркальными» смыслами, когда кажется, что они и в самом деле обладают какой-то высшей мудростью. Ведь люди при этом видят целое. Для них внешний наблюдатель всегда не прав. Вспомним Г. Бенна: «…ведь целым обладаешь только ты».

Один наблюдатель видит то, что разрушают, другой, что строят, а многие смотрят и перемигиваются: мы-то знаем, что происходит на «самом деле», «целым располагаем». Вот что такое «внутреннее». Но для меня эта внутренняя, углубленная в себя жизнь без агоры то же самое, что искание истины в уборной. Если бы у меня был талант Кафки, я бы описал сегодня эти душевные внутренние искания как фантастические, странные искания истины там, где ее по онтологическим законам человеческой жизни быть просто не может.

В этом смысле люди неопределенных ситуаций или тотального знакового инобытия напоминают мне тех, кого Ф. Ницше не случайно назвал «последними людьми». Действительно (именно об этом крик его больной христианской совести), или мы будем «сверхлюдьми», чтобы быть людьми (а два первые принципа «К» и есть принципы трансценденции человека к человеческому в нем же самом), или окажемся «последними людьми». Людьми организованного счастья, которые даже презирать себя не могут, ибо живут в ситуации разрушенного сознания и разрушенной материи человеческого.

Следовательно, если где-то происходят человеческие события, то они происходят не без участия сознания; последнее из их состава неустранимо и несводимо ни к чему другому. И это сознание двоично в следующем фундаментальном смысле. При введении принципа трех «К» я фактически давал два пересекающихся плана. План того, что я называл онтологией, который не может быть ничьим реальным переживанием, но тем не менее есть; например, таким переживанием не может быть смерть, а символ смерти есть продуктивный момент человеческой сознательной жизни. И второй — план «мускульный», реальный — умение жить под этим символом на деле, на основе актов первовместимости. И оба эти плана нельзя игнорировать: сознание фундаментально двоично. В зазеркалье же, где меняются местами левое и правое, все смыслы переворачиваются и начинается разрушение человеческого сознания. Аномальное знаковое пространство затягивает в себя все, что с ним соприкасается. Человеческое сознание аннигилирует и, попадая в ситуацию неопределенности, где все перемигиваются не то что двусмысленно, но многосмысленно, аннигилирует и человек: ни мужества, ни чести, ни достоинства, ни трусости, ни бесчестия. Эти «сознательные» акты и знания перестают участвовать в мировых событиях, в истории. Не имеет значения, что у тебя в «сознании», лишь бы знак подавал. В пределе при этом исчезает необходимость и в том, чтобы у людей вообще были какие-то убеждения. Веришь в совершающееся или не веришь — не имеет значения, потому что именно подаваемым знаком ты включаешься в действие и вращение колес общественного механизма.

В XX в. такого рода ситуации хорошо осознавались в литературе. Я имею в виду при этом не только Ф. Кафку, но и, например, великого австрийского писателя, автора романа «Человек без свойств» Р. Музиля. Музиль прекрасно понимал, что в той ситуации, которая была в грозящей развалиться Австро-Венгерской империи в силу того, что уже поздно, все, что ни делай, выльется в какую-то белиберду. Ищи правду или неправду — все одно — пройдешь по уже заданным путям бессмыслицы. Он хорошо знал, что внутри такой ситуации действовать и мыслить невозможно — из нее важно выйти.

Чтобы не заставлять читателя слишком серьезно думать над некоторыми терминами (я имею в виду только термины, а не проблемы; над проблемой стоит думать серьезно, но мои термины необязательны), выражу свой опыт «зазеркального существования» так. Вся моя «теория» сознания может быть сведена к одному семени в одном раннем переживании. К первичному впечатлению точки встречи цивилизации, с одной стороны, и глухой жизни — с другой. Я чувствовал, что моя попытка оставаться человеком в охарактеризованной ситуации гротескна, смешна. Основы цивилизации были подорваны настолько, что невозможно было вынести наружу, обсудить, продумать собственные болезни. И чем меньше мы могли вынести их наружу, тем больше они, оставшись в глубине, в нас прорастали, и нас уже настигало тайное, незаметное разложение, связанное с тем, что гибла цивилизация, что нет агоры.

В 1917 г. рухнул гнилой режим, а нас все еще преследуют пыль и копоть прогнившей громады, продолжающаяся «гражданская война». Мир еще полон неоплаканных жертв, залит неискупленной кровью. Судьбы многих погибших неизвестно за что взыскуют о смысле случившегося. Одно дело погибнуть, завершая и впервые своей гибелью устанавливая смысл (например, в освободительной борьбе), и совсем другое — сгинуть в слепом одичании, так что после гибели нужно еще доискиваться ее смысла. Но кровь все равно проступает то там, то здесь, как на надгробьях праведников в легендах, в совершенно неожиданных местах и вне какой-то понятной связи.

И мы все еще живем как дальние наследники этой «лучевой» болезни, для меня более страшной, чем любая Хиросима. Наследники странные, мало пока что понявшие и мало чему научившиеся на своих собственных бедах. Перед нами поколения, как бы не давшие потомства, потому что неродившееся, не создавшее в себе почву, жизненные силы для прорастания не способно и рождать. И вот бродим по разным странам безъязыкие, с перепутанной памятью, с переписанной историей, не зная порой, что действительно происходило и происходит вокруг нас и в самих нас. Не чувствуя права на знание свободы и ответственности за то, как ею пользоваться. К сожалению, и сегодня еще огромные, обособленные пространства Земли заняты таким «зазеркальным антимиром», являя дикое зрелище вырожденного лика человека. Зазеркальные «пришельцы», которых можно себе представить лишь в виде экзотической помеси носорога и саранчи, сцепились в дурном хороводе, сея вокруг себя смерть, ужас и оцепенение непроясненного морока.

Полуночные и горбатые,
Несут они за плечами
Песчаные смерчи страха
И клейкую мглу молчанья. 4

И поэтому, когда я слышу об экологических бедствиях, возможных космических столкновениях, ядерной войне, лучевой болезни или СПИДе, все это кажется мне менее страшным и более далеким — может быть, я ошибаюсь, может, воображения не хватает, — чем те вещи, которые я описал и которые есть в действительности самая страшная катастрофа, ибо касается она человека, от которого зависит все остальное.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Можно напомнить в этой связи дискуссию по проблеме наблюдения в квантовой механике и по антропному признаку в космологии, которые показали фундаментальную включенность сознания в процессы познания физической реальности.
2. Я воспользовался также литературным переводом В. Микушевича. См.: Поэзия Европы в трех томах. Т. 2, ч. 1. М., 1979, с. 221.
3. Зомби — оживший мертвец, привидение, оборотень.
4. Гарсиа Лорка Ф. Романс об испанской жандармерии. — Избранное. М., 1983, с. 73.

Из «Как я понимаю философию». М., 1992.